Лай-лай-лай!

Поехали!

---

О пейрингах и не только.

Навеял пост landatra

В ФФ у меня достаточно пейрингов, которые я могу написать-почитать: СефоДжен, РуфусЦенг, даже РуфусРено или РуфусРудРено - без проблем.
Гет солджеров со Скарлет, ЗакАйрис, КлаудТиффа, Турки с женскипи персами в любых вариациях и еще бог весть сколько всего - мне подходит. Не идет мне СефоКлауд, СефоЗак, ЗакоАндж (как выяснилось) и ... Да мне просто не идет Клауд, я его согласен видеть с Тиффой, а Зак у меня в голове гетный персонаж всегда.
Точнее не то, чтобы Клауд не. Просто никто не может написать убедительно. Чтобы написать СафоКлауда авторам приходится сильно Клауда ООСить. Просто до неузнаваемости.
А как бы и нет?
Из канонного перса, который победил Сефирота, ткнув его мечем в спину , чибика со здвинутыми набекрень мозгами, которым все время кто-то руководит, который ходит за Заком как телок и сам себе не верит, себя не понимает, его в адвентах превращают в картонного героя - Железного Феликса. Внезапно так. И тут он уже настоящий победун Сефирота. И вот у меня когнитивный диссонанс. Потому как я не могу воспринимать как положительного, героя не умеющего думать хоть бы одной извилиной и с кучей дурных поступков за плечами. Не могу понять, как побеждает тот, кого никто не учил драться... в общем, ХЗ. Не это интересно.
Забавно, что в результате попыток написать СефоКлауд у авторов вместо Клауда получается кто угодно, только не он.
Смотреть осторожно.

Иногда это Андж, часто Зак, но чаще, к сожалению, это стандартная Мерисью. Мерисью крутая до того, что нагибает Сефирота.
На самом деле, как по мне, Сефирота нагнуть практически невозможно, если он против. Не тот характер в каноне. И, судя по всему, не у меня одного такое мнение.
Вот тут лажа.
Поэтому авторы СефоКлаудов выдумывают Сефироту какую-нибудь проблему. Типа, потерял память, заболел, ослеп, раскаялся в содеянном и мучается виной.

Вот!
Такого Сефирота мерисьюшный Клауд уже вполне может приручить. Рядом с вот таким потерявшим себя героем Клауд вполне уживется, не будет смотреться, как инородное тело.
Сюда же все фики про Клауда, который учит Сефирота правильно жить - мороженко и плюшевые зайцы.

Поэтому практически во всех СефоКлаудах я вижу Сефрота ущербного. Деградирующего или "вернувшегося". Сефирот "вернувшийся" в СефоКлаудах - особая штука. Обычно он похож на больную собаку с поджатым хвостом и его часто хочется добить, чтобы не мучился.
Но есть, есть исключения из правил. И такие СефоКлауды я читаю с удовольствием.
На память вот-так-чтобы-сразу пришли фики Tej-Nikki. Например, "Новый мир", "Одержимость", но вы и без меня знаете работы этого автора-там много интересного. Нет не только эти, но я не напрягался.
Это я к чему. К тому что пейринг- не главное. Главное-что автор пишет по нему.
Читал же я с удовольствием "Восемь миль до Вашингтона"!
Суть в том, что в истории, чтобы мне понравилась, должна быть история.)) В которую ты веришь. Тогда любой пейринг пойдет на ура. Вот, спсн, и все. Спасибо за внимание.)
Ах, да.
Ну и забыл.
Вот такие варианты СефоКлаудов практически не встречаются. Потому как у поклонников таких вариантов другие кинки и герои. В том смысле, что рука тянется покрасить Клауду волосы в рыжий цвет. И тогда все супер - самое то.))
Ну да, я опять о своем. Знаю, неисправим.

@темы: Финалка 7.

---

Показалось интересным

"Лквидароры" в положении "заряжено"


Капитан полиции шеф кинологического отделения и пенсионер.

Взвод "Окец". Ликвидаторы.








К вопросу о собаках на разгрузке

Поскольку в интернетах неоднократно встречал это фото с различными сентенциями (вплоть до "что это за дурость, кто придумал так собак таскать"), решил таки собрать в общий пост разрозненные комментарии. И подпереть инфой фактически из первых рук.

На этих фотографиях - бойцы отдельного батальона "Окец" ("Жало"). Четвероногие тоже - бойцы, у каждого есть звание, должность, личное служебное жильё и даже оклад. На псов тратится до 1000 долларов в месяц (обучение, содержание, кормление, ветобслуживание - всё по высшему разряду). Это кинологическое подразделение особого назначения (именно поэтому люди морды прикрывают). Учредили его ещё в 1948 году, и до 1980 года оно было совсекретным. В 1980-м же, в ходе операции по освобождению заложников в кибуце Мисгав Ам, работа собак попала в тель-авизор, и секретность накрылась палсекамом. Однако до сих пор "Окец" - весьма закрытая контора, и просто так туда зайти не получится даже сотрудникам иных подразделений ЦАХАЛа, если они не имеют сообразных документов и/или служебной необходимости. Впрочем, они и не рвутся - съедят.

В батальоне есть следующие роты: поисково-спасательная, досмотровая, охранная, сапёрная, оперативно-розыскная и антитеррористическая. Сообразно и участвуют очень разные породы - от спаниелей и ягдов до малинуа и доберов - и обучение различается, и боевое применение.

Конкретно те подвешенные зверюги, что на первом фото - тактики-ликвидаторы. Сиречь профессиональные убийцы человеков. У них на уровне операционной системы отключён любой пиетет к двуногим, и только с проводниками они сохраняют нормальный контакт. Прочих же остальных могут начать убивать (это не эвфемизм, а чёткая дефиниция) по первому подозрению, ибо работать приучены без команд, автономно - специфика.
Поскольку Израиль - страна очень населённая, и по пути от батальонного автобуса до места операции могут встретиться разные левые граждане (а для этих псов все граждане левые, кроме инструкторов), оных граждан обезопасили от вероятных атак ликвидаторов. Не просто нарыльники на тех нацепив, но и приучив болтаться на разгрузке у ведущего. Опять же, самому инструктору так проще, чем на поводке, который псина может рвануть в неподходящий момент, превратив цимес операции в халоймес, кадухес и местами геволт.
Нарыльники эти отстёгиваются практически одним движением, если нужно. В смысле, если пошла команда не брать клиентов живыми и здоровыми. Собак просто закидывают или запускают в помещение, где находятся террористы, и они тех убивают либо калечат до неподвижности. Ни в чём себе не отказывая.
Если же выполняется "чистое" задержание, намордники остаются неснятыми. Они - _ударные_, а собаки приучены работать как с ними, так и без. Двухпудовая зверюга в прыжке бьёт мордой - точнее, стальным намордником - и передними лапами. Очень редко какой двуногий противник устоит на ногах от такого.
Есть ещё одна немаловажная деталь. Исламские суеверия (не хочу никого обидеть, но - Магомет, здесь ты был неправ кардинально! Хотя бы потому, что евреям именно этот запрет стал отличным подарком...) считают псов нечистыми животными, фактически наравне со свиньями. Сообразно шахиды, при виде двуногих неверных радостно активирующие пояски, в присутствии четвероногих нечистых геройски умирать категорически отказываются. Ибо положенный номер люкс с шахматами и гуриями не светит в парадайзе тем, кто зашкварен общением с канисами, да ещё столь плотным. Ну, и канисы тоже не зевают, на всякий случай откусывая воинам неведомого Магомету Аллаха всё, что плохо висит.

Так что вот такие пироги с шахидами. Собаки "Океца" прямо и косвенно спасают тысячи жизней мирных граждан. Нередко гибнут при этом сами - увы, специфика профессии. Но спасают в сумме гораздо больше и людей, и материального имущества, потому и держат этот батальон, и пополняют четвероногий личный состав регулярно. Но - теперь уже издержки профессии - тех же ликвидаторов просто нельзя подпускать к мирным гражданам. Для чего их и облачают в нарыльники там, где есть хоть какой-то шанс нарваться на этих мирных. А в Израиле он есть даже в собственном сортире. Нуивот...

Да, и шоб два раза не вставать: если кто решил, что собак используют чисто утилитарно, как оружие, посмотрите фотографии. Много вы видели оружия, которое при ранении несут на человечьих носилках? И таки да: в составе "Океца" есть и ветеринарное подразделение, где работают спецы высшей категории, для людей такие стоят как крыло от "боинга". Служат псы не более восьми лет, после чего их обычно переводят в полицию (см. одну из последних фоток, где полицейская капитанша в обнимку с малиником), а по достижении 12 лет - на пенсион. Исключение - те самые ликвидаторы, им, увы, в полиции не всегда удаётся прижиться, тогда - просто честная пенсия при батальоне.
И последнее. С 2003 года в Израиле открыто кладбище для служебных собак. Где хоронят всех - и погибших, и умерших от старости - с табличкой, на которой расписаны основные боевые заслуги. По-моему, sapienti sat.

ПОСТСКРИПНУТО: Для собачников небольшое дополнение. Сам батальон "Окец" собак не разводит. Они сотрудничают на регулярной основе с рабочими питомниками Израиля и Европы. Щенков специально отбирают по изрядному списку критериев, не менее нагруженному, чем список отбора для канис-терапии, только с обратным знаком. Сам отбор спецы-тренеры проводят в возрасте от трёх до шести месяцев, обучение длится обычно до года. Денег такой щенок стоит весьма суровых, от трёх килобаков и до десяти. Жёстких оперативников не стерилизуют, а вот спасателей и нюхачей - да.
Автор Роман Бобков

@темы: Разное

---

Отличный вечер)).

Легко художника обидеть,

Поэта мудаком назвать.

А вот боксера не обидеть.

Боксеры, сука, молодцы.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Доброе всем утричко!

Я вернулся.)) И все хорошо. И было хорошо, и есть, и будет.
Не потому что отдохнул, хотя это было очень кстати, а потому что вокруг меня замечательные люди и большой, прекрасный мир, которому я не перестаю радоваться и удивляться.
Приехал - мировой кефир выплеснулся в ленту.
Прямо совпало, поэтому вот.
Фильм смотрел давно, да наверное его все смотрели, но если нет - рекомендую.
А я принес типтизер-типтаво. Четыре минуты.
vimeo.com/259356018

@темы: Разное

---

ФБ-18. Лето

@темы: АнК стори, ФФ стори

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Прелестно)).

---

Это круто

Я, конечно, слышу это не первый раз, но как же мне нравится.
Динмухаммед Канатулы Кудайберген.
Казахстан.

---

Кладбище иллюзий. ФБ-17

Ну вот, тащу это сюда. Текст неожиданно получился очень длинным.
Я его, наконец, закончил и выкладываю целиком. Третья часть была написана к концу битвы, ее пришлось логично завершить, изменив первоначальный вариант, чтобы сюжет не выглядел уж слишком резко оборванным. Но, думаю, все равно было заметно, что это еще не конец. Тут - без изменений, но они минимальны, вряд ли кто-то заметит.
Большое спасибо анонимному доброжелателю, который мне очень помог. Добра тебе и много сладких конфет.

Название: Кладбище иллюзий
Автор: я
Размер: макси
Бета: Eanatum, Собака серая, неизвестный доброжелатель.
Категория: слэш
Жанр: ангст
Краткое содержание: твоё прошлое всё равно остаётся с тобой.
Продолжение в комментариях.
Ссылка на гоглдиск, кому так удобнее
docs.google.com/document/d/1YC-RvcEq7qnp2WPaSs2...

Неизвестная переменная

— Давай, красавчик, становись на четвереньки, — Эван больно хлопает пятернёй по его голой заднице и довольно ухмыляется. — Давай-давай, чтобы мне не пришлось делать это силой.
Катце опускается на колени и рвано выдыхает.
— Вот и умница. Но ты не очень-то спешил, поэтому… — крепкая ладонь довольно ощутимо отвешивает ещё один шлепок по бесстыдно отставленному заду. Чёлка падает вперёд, закрывая лицо.
— Ах!
И тут же второй шлепок — с другой стороны. Катце сжимает зубы, чтобы стон получился не таким громким.
— Молодец, послушный. Не хочешь, чтобы тебя наказали, парень? Нет? Пра-авильно. Лучше меня не злить.
Скользкие пальцы гладят промежность, играют чуть поджавшимися яичками. Второй рукой Эван крепко фиксирует запястья Катце и прижимает к кровати.
— Смотри, какая неожиданность. А ты, оказывается, совсем не против! Совсем даже не против, как я погляжу, — он довольно смеётся и обхватывает ладонью эрегированный член. — Любишь, когда тебя берут силой? Любишь, вижу. Какой ты, оказывается, плохой, какой распущенный и испорченный, Катце. Любишь, когда тебя трахают в задницу? Когда с тобой делают вот так?
Катце дёргается, непроизвольно пытается вывернуться, но смазка скользкая, и член входит в него сразу на всю длину.
— Оа-х…
Тело выгибает острый спазм удовольствия.
— Давай, не сдерживайся, постони для меня. Не заставляй вырывать из тебя звуки силой.
Устройство связи на запястье звякает в самый неподходящий момент. Рагон, как же не вовремя! Сквозь сладкую пелену подступающего оргазма приходит понимание, что случилось что-то серьёзное. Иначе его бы не стали беспокоить по экстренной линии, а остальные средства связи он предусмотрительно отключил. Катце подавляет секундную слабость и всё-таки не нажимает отбой. И даже не срывается на Дэрила, не говорит, что он не так часто запрещает себя беспокоить.
Катце уверенно высвобождает руки из захвата, опирается на локти и нажимает «принять».
Эван перехватывает за бёдра, отпускать добычу он не намерен, а Катце пока не решил, останавливать его, или всё ещё может закончиться хорошо.
— Что случилось, Дэрил? Не тяни. Коротко и внятно.
— Сегодня второй космофлот Империи нарушил воздушную границу Амои. Планета практически не оказала сопротивления. Они высадили десант, и… Катце, это полномасштабное вторжение, это война.
— Понятно. Что Союз Федераций?
— Они озабочены случившимся и выражают надежду на мирное урегулирование.
— Этого следовало ожидать. Значит, вмешиваться никто не станет, — конечно, в открытую связываться с имперцами идиотов нет. — Подожди, Дэрил, — Катце чуть разворачивается через плечо. — Иди к себе, Эван, всё отменяется. Потом продолжим.
— Но, Катце, я тебе не шлюха, я…
— Пожалуйста, Эван, иди к себе, — он даже не пытается скрыть раздражение. — Ты же видишь, я занят.
Тот замолкает, быстро одевается и выскальзывает за дверь. Катце неожиданно испытывает чувство вины. Рагон… Надо будет извиниться и сделать подарок. Не надо дорогой, деньгами Эвана не удивишь, нужен такой, чтобы почувствовал внимание. Он заслужил. Хотя бы тем, что не стал доставать дальше и не устроил сцену, а испарился почти по первому требованию.
— Дэрил, я улетел с этой грёбаной планеты три года назад и больше не хочу знать о ней ничего.
***
«Повернись спиной, Катце, приспусти штаны и обопрись о стену».
«Нет. Пожалуйста, господин Ам. Не делайте этого».
Но пальцы уже сами расстегнули кнопку на брюках.
«Нет? Не надо? Почему, Катце? Разве ты не сам открыл мне дверь? Разве ты не знал, зачем я пришёл?
«Нет. Да. Я не знаю», — он послушно повернулся к стене, оперся на неё руками и наклонился.
«Если ты скажешь "нет", я уйду», — холодные пальцы погладили обнажённую спину — пиджак валялся на полу, белая рубашка задралась до самых плеч.
«Пожалуйста, господин Ам, пожалуйста…»
«Что "пожалуйста", Катце?» — к его бесстыдно оттопыренной заднице прижались горячие голые бёдра, твёрдый член блонди удобно лёг прямо в ложбинку между ягодицами... разделся? Рауль разделся? Он боялся повернуться, боялся увидеть.
«Так что будет дальше, Катце? Сделай наконец выбор. Мне уйти или остаться?»
«Останься…»
«Ах!» — это твоя награда за проигрыш и за добровольную сдачу. Ты же за этим притащился сюда? Хотел просто увидеть? Увидел… Стоило два года ломать комедию перед самим собой и делать вид, что всё забыл, чтобы вот так сразу. Как будто бы случайная встреча на перекрёстке двух миров, и финал, который совсем не стал для тебя неожиданностью.
«Господин Катце, это наш гость с далёкой Амои». И тихий стук в дверь ночью, после приёма. Когда он шёл открывать, то уже знал, кто там.
И ещё один год в бессильных, бесполезных попытках забыть.
Катце, не будь таким наивным. Он взял тебя, чтобы унизить. Чтобы ты помнил: каких бы высот ты ни достиг, каких денег бы ни заработал, ты всё равно останешься их вещью, их мебелью, верным псом Танагуры, которого просто пока никто не позвал. Про которого забыли, и он тихо тоскливо воет на кладбище своих иллюзий.
***
— Дэрил, мне всё равно. Я не хочу помнить.

Тогда почему ты не свёл шрам, Катце? Член вернул, а шрам оставил. Почему? Почему-почему…

Дэрил молчит, но связь не прерывает. Катце тоже не может заставить себя нажать отбой и медленно закипает.
— Они хорошо подготовились, Катце, — Дэрил знает его слишком давно. — Сначала нанесли удар изнутри. На приёме в Парфии, в особняке Гидеона Лагата. Всё вышло не так стройно, как задумывалось, и некоторым блонди удалось скрыться…
— Он жив? — рагон, почему он не бросает трубку?
— Думаю, да. Хотя они расстреляли его прямо в банкетном зале, почти в упор, но это же блонди, ты знаешь. По крайней мере, официально о смерти Ясона Минка никто не заявлял.
Ясон? При чём тут Ясон? Нет, хорошо, наверное, это хорошо…
— Я спросил, жив ли господин Ам, — надо успокоиться. Он себя почти выдал. Почти.
— Я не знаю. Официальной информации нет, сообщают только о гибели Гидеона Лагата, но в числе тех, кому удалось бежать…

«Мне было хорошо с тобой, Катце».
Катце стонет громко и болезненно. Оргазм накрывает ударной волной. Капельки спермы — улики преступления — падают на пол.
Ты предал сам себя, Катце. Предатель.
Тёплые губы неожиданно прижимаются к шее. Что это? Поцелуй? Поцелуй… Рауль…
— Дэрил, готовь «Деметру» и верни ребят из увольнения. К завтрашнему дню у меня должны быть железные, абсолютно официальные документы. Что-то типа «наблюдатель» не подойдёт. Лучше «советник». Мне нужны полномочия и свобода действий. Мы возвращаемся домой, Дэрил. Мы возвращаемся домой.


Галатея

Совсем дети… Совсем дети… Пэты...
Кровь стучит в висках, и он с трудом сдерживает готовые вырваться проклятия. Особняк Гидеона. То, где всё началось, где прозвучали первые выстрелы. Кажется, это было так давно. До Амои он добирался почти две недели. Почти две недели не находил себе места, ел только то, что совал в руки заботливый Дэрил, и не вылезал из сети сутками, просеивая информацию.
— Сколько? — Катце не хочется смотреть на светлое пушистое покрывало, разостланное в большом зале, на то, что лежит на нём, но он всё равно заставляет себя подойти.
— Шестнадцать. Восемь мальчиков и столько же… Мы пришли, когда уже всё случилось, господин Катце. Ничего нельзя было сделать, — блондин с нашивками лейтенанта имперской армии. Кажется, зрелище проняло даже его.
— Где их фурнитуры?
— Кто?
— Фурнитуры. Те, кто ухаживал за ними: следил, кормил, одевал, развлекал, спать укладывал — где они?
— Воспитатели? Не знаю. Многие разбежались. Давно, когда началось. Когда стали стрелять. А потом про них как-то забыли...
— Кто? Какая сволочь это сделала? — кажется, опять Курт. Ещё один «освободитель». Притащился сюда по линии Красного Креста и всё никак не может понять, во что ввязался. Справедливая война за идеи гуманизма, вернуть свободу угнетённым братьям — какая прелесть. Если бы это не касалось Амои, Катце, наверное, посмеялся бы от души. Бедный доверчивый Курт. Сколько тебя ещё ждёт сюрпризов! Катце молча рассматривает неподвижные лица пэтов. Как будто спят...
— Я спрашиваю, какая сволочь это сделала-а! — рагон, хорошо бы ему заткнуться.
— Никто, господин, это они сами. Сами!
Гез, жива! Слава Юпитеру! Теперь не надо всматриваться в застывшие лица, не надо напрягать память и пытаться сообразить, как могут изменить девушку три года и смерть. Гез — спецзаказ, ставший твоей единственной слабостью и тайной, Гидеон.
Рыжие, почти такого же оттенка, как у Катце, волосы и смешные веснушки на белой коже. Теперь Пигмалион мёртв, а Галатея… Галатею надо увезти с Амои во что бы то ни стало. Потому что хорошее надо помнить, за него не жаль и двойной цены. А ещё потому, что Гез не остановится, будет мстить, с её способностями это — как запустить кота в клетку с крысами. Только крыс слишком много…
Моника, соглядатай, от которого так и не удалось отвязаться, приобнимает рыдающую пэт за плечи и неуклюже тычет ей в руку носовой платок:
— Возьми! Возьми! Не плачь. Всё закончилось. Теперь всё будет хорошо.
— Господин Катце, это вы? Господин Катце, они…
— Успокойся, теперь всё будет так, как сказала эта женщина.
— Да-да-да. Я поняла, всё будет хорошо, — девушка злобно зыркает на воркующую Монику, но тут же приходит в себя, вновь становится несчастным и испуганным пэтом. Хорошо, что это Гез, хорошо, что достаточно намёка.
— Милая, ты знаешь, что здесь произошло? Кто их? — опять Курт. Да что же ты такой тупой. Сами, они сделали это. Сами. Не хочешь поверить? Это правда , Курт. Правда бывает и вот такой.
— Они сами, господин, — Гез криво и очень нехорошо улыбается одними губами. — Попросили фурнитура. Не хотели, чтобы с ними, как с пэтами господина Айши.
— А что с пэтами господина Айши?
Блондинистый лейтенант с невыразительными рыбьими глазами досадливо сплёвывает на пол:
— Ну, бывает. Случайно вышло. Старшим офицером в девятой штурмовой Крыса Тодд, ну и пока вмешались…
— Как же так? Как же так? — Моника противно чмокает накрашенными морковной помадой губами.
— Они попросили Олли, и он дал им таблетки. Они проглотили и легли. Вот… Вот так и лежат.
— Я убью! Я убью этого Олли! Он будет умирать долго и мучительно!
— Нет, господин. Второй раз убить нельзя никого, — Гез берет Курта за руку, ведёт в угол зала, к накрытому одеялом трупу, и бережно поднимает пропитавшуюся кровью ворсистую ткань. — Это Олли. Он подождал, пока все заснут, а потом перерезал себе горло. Он очень мучился, вы бы остались довольны, господин.
Катце смотрит в искажённое предсмертной мукой лицо. Голова запрокинута. Стеклянные, широко распахнутые мёртвые глаза, оскаленный рот. Кровь уже не течёт, и из страшной раны под кадыком торчит какая-то толстая трубка. Катце не сразу понимает, что это перерезанная трахея. Рубашка фурнитура тоже пропиталась кровью — так, что невозможно понять, какого она цвета. Тонкие пальцы сведены предсмертной судорогой. В районе правого подреберья торчит рукоятка ножа.
— О, мой бог!.. Но… его кто-то добил?
Гез, Гез, что же ты делаешь? Ты же профессионал.
— Не знаю, не знаю, господин. Я не видела! — разрыдаться ей не сложно. Слёзы давно искали выход. Пэт опустилась на пол и закрыла лицо руками.
Вот и хорошо.
— А ты? Девочка, как ты спаслась? — идиотка Моника подскочила, трясёт за плечо. Да что тебе ещё непонятно?
— Никак. Никак я не спаслась. Я сказала Олли, что не хочу умирать. Что у меня скоро будет ребёнок.
Вот же… Катце не верил своим ушам. Не может быть. Или может?
— Я не взяла таблетку, и Олли сказал «иди». И ещё сказал: «Пусть тебя хранит Юпитер».
— Он их что, не заставлял? Нет? Не заставлял? — снова Курт. Парень смотрит испуганно. Теперь он не похож на бравого офицера — скорее, на растерянного мальчишку. — Как же так, господин Катце? Мы же их освободили. Мы их освободили, ведь правда?
— От чего? От чего освободили? — нет, так не пойдёт. Надо держать себя в руках. Он снова натягивает маску холодного безразличия. — Я забираю эту пэт с собой.
Никто не возражает. Им нечего возразить. Гез слишком красивая, и они понимают, что ждёт девушку, если они скажут «нет». Уже понимают.
— Да, господин Катце, да, пусть. Пусть хоть кто-то…
Он молча берёт Гез за руку, и они выходят во двор.
— Катце, как хорошо, что ты здесь! Катце, я не могу, я должна кому-то рассказать. Они тащили Гидеона за волосы по полу, за ним тянулся широкий кровавый след, а я не могла ничего сделать. Потому что всё случилось слишком неожиданно. Я могла бы убить многих, но не всех, а главное — я ничего не могла изменить. Я не виновата, Катце, я не успела, и никто бы не успел!
— Успокойся, Гез. Хорошо, что ты смогла сдержать себя, хорошо, что ты понимаешь. Не надо, не оправдывайся. Мы не всегда успеваем. Такое случается.
— Катце, — девушка почти шептала. — Он жив. Что бы они ни говорили. Он жив, и я найду его.
— Гез…
— Ты не понимаешь, Катце. Это не я. Это он, — девушка бережно гладит рукой ещё не начавший расти живот. — Он знает точно.
Твою мать… Ра-у-уль? Теперь есть ещё один повод найти его как можно скорее. И хорошо бы живым и здоровым. Что, Катце, думал — управишься в два счёта? Вот тебе и первый сюрприз!
— Дэрил, аэрокар. Нам надо срочно отсюда убраться. Хорошо, девочка, хорошо. Сейчас мы прилетим на «Деметру», и ты расскажешь мне всё подробно. А пока поплачь. Поплачь, сейчас ты ещё можешь себе это позволить.


Продолжение в комментариях

запись создана: 26.12.2017 в 11:23

@темы: АнК стори, ФБ-17

---

Герои и монстры Глава 12

Не бечено
Глава 12

Ребека знала, о чем сегодня пойдет речь. Собственно, возглавляемая ею группа ученых и пришла к выводу о том, что качество и состав потока Лайфстрим изменились, а последнее время он стал, ко всему, заметно оскудевать. Стало понятно — именно это является причиной того, что компании приходится затрачивать больший ресурс на производство киловатта. Но тогда они никаким образом не связали это с исчезновением древних. Ведь цетра ушли, кажется, так давно. Но потом Ребека вспомнила, что последние древние и полукровки исчезли из этого мира буквально несколько лет назад. Она никогда не встречалась с Аэрис Гейнсборо, но только потому что не свела судьба. Зато прекрасно помнила ее мать Инфалину. Возможно, были и другие представители древних.
Да, это началось очень давно. Ни заводов по переработке мако, ни реакторов компании Шинра на планете еще не существовало. Собственно, и сама компания еще не возникла. Еще тогда, когда люди — побочная ветвь эволюции цетра, стали использовать мако-энергию не только для лечения, продолжения рода, выращивания урожая; научились переводить ее не только в механическую, а перерабатывать в электрическую энергию. Это оказалось намного проще и дешевле, чем использовать световую, химическую или тепловую, а про атомную и энергию термоядерного синтеза они и вообще тогда не знали.
Бороться с этим «достижением цивилизации» цетра то ли не смогли, то ли не захотели. Но такое использование Лайфстрима каким-то образом нарушало жизненный цикл древних.
Ребека вспомнила, как когда-то, еще девочкой, она слушала проповедь полубезумного человека. Он вылез из трущоб, из города-под-плитой. Худой, оборванный, грязный и явно не совсем в своем уме. Он проповедовал прямо на площади возле фонтана, и когда быстро прибывшие на место полицейские запихивали его в пикап, даже не стал сопротивляться. Только продолжал выкрикивать надтреснутым голосом про убитые души людей, которые пожрали реакторы, про смерть, которая расправила крылья между светом и тьмой и скоро опустится на планету. Ребека тогда очень впечатлилась и напугалась. Мама сказала: «Ерунда, это просто несчастный, больной человек». Папа, как всегда, был в своем репертуаре: «Он, конечно, идиот. Идиот, что полез к другим идиотам с идиотскими душеспасительными проповедями. Всем наплевать. Главное — дожить свой сраный век в тепле и сдохнуть не при свечах.»
«Значит, правда,» — протянула Ребека, задумчиво откусывая от яблока.
«Значит, почти. Только замени философское и религиозно-мистическое понятие „душа“, материальным и реально идентифицируемым словом „живое“.
“ Реакторы убивают живое?" — тут же переспросила она. Отец хмыкнул и презрительно отвернулся, как делал всегда, когда ответ ему не нравился.
«Реакторы превращают живое в неживое», — поправилась Ребека. «Уже лучше, но я люблю точные формулировки, — проскрипел папаша, не поворачиваясь. — Иди, мне надо работать.»
Когда появились мако-реакторы, древних на планете уже почти не оставалось.
***
— Я изучал механизм передачи наследственной информации цетра много лет. Пришла пора делать выводы. Я предоставил Артуру Шинра отчет, выводы и соответствующий проект. Гены древних наследуются сцеплено, только все вместе, а это дает возможность возродить вид на Гайе, — начал Ходжо.
— Зачем? — удивленно пожал плечом высокий худощавый шатен в сером костюме — нынешний шериф форта Юнон. — Столько средств и стараний вложено в довольно странную идею... Нет, не подумайте превратно. Я прекрасно осознаю, что Артур Шинра никогда не стал бы финансировать... неправильно. Артур Шинра никогда бы не стал так активно финансировать научный проект, если бы не видел в нем суперприбылей или... Или это не было бы жизненно необходимо.
Ребека посмотрела на шерифа с интересом. Их не знакомили, но то, что она заметила еще на приеме, подтверждалось — Эрвин Ланхерт не глуп, достаточно уверен в себе и на марионетку компании не похож. Руфус не пошел по стопам отца, не поддался соблазну окружить себя ординарными, зато безопасными, молчаливыми и ведомыми исполнителями святой президентской воли.
— Зачем? — папаша-Ходжо ожидаемо смотрел на смелого шерифа с презрением и ненавистью человека, которому демонстративно плюнули в суп. — Так трудно догадаться?
Профессор снял очки и долго, старательно протирал их полой старомодного лабораторного халата, который предпочитал любому удобному медкостюму.
Даже если кто-то знал ответ или понял, никто не нарушил молчания, все ждали этого паразита. Ждали продолжения. — Потому что цетра — любимые дети Гайи, — соизволил наконец Ходжо. — Ее плоть и кровь. Без цетра планета умрет. Потоки Лайфстрима, пронизывающие ее тело, станут неполноценны. Как задыхаются клетки тела человека, если эритроциты крови теряют гемоглобин, так тело Гайи задыхается без нейроорганической энергии цетра. Биогеоценоз нарушен, и мы находимся почти в финале, — Ходжо обвиняюще уставился на всех присутствующих, с выражением лица говорящим: «Дайте мне автомат, и я решу вопрос». — Началось это давно. Когда люди придумали использовать энергию Лайфстрима вот для этого, — Ходжо обвинительно ткнул пальцем на светодиодную причудливую люстру, украшающую потолок зала, где они собрались. — Нейроорганическая энергия, которую получает Лайфстрим от биологических объектов Гайи, преобразует и возвращает назад в виже жизни на этой планете, стала расходоваться не по назначению. Без цетра процесс необратим.
— Мы это знаем профессор, — кивнул Руфус Шинра. — А теперь знаем и то, что Лайфстрим восстанавливается, но восстанавливается не полноценным.
— Да! — почти выкрикнул Ходжо. — Без нейроэнергетического поля, образуемого древними, и поглощаемого Лайфстримом, он не обеспечивает Гайю необходимыми для жизни составляющими.
— Поэтому вы убедили отца в необходимости вернуть древних. Пусть даже искусственно.
— И у нас почти получилось! Если бы кое-кто не оказался таким кретином.
Руфус Шинра смотрел на профессора опасно сузившимися глазми, но молчал.

***
Заку больше не доверяли — это чувствовалось во всем. В пойманых настороженных взглядах, в изменившимся отношении. Солджеры из подразделений Рапсодоса и Хьюли смотрели на него, как на врага — тут удивляться не приходилось: Анджила очень любили, а Генезису твердо верили, он был надежным и испытанным командиром. Руководство теперь тоже относилось к Заку с опаской, но делало вид, что все нормально, ТУРКи держались настороженно, как бы оценивая, что еще можно от него ожидать, а Сефирот просто брезгливо игнорировал, проходил, как мимо пустого места. И только новички восторженно скакали вокруг молодыми щенками, больно напоминая ему самого себя год назад.
Задания ему теперь давали одиночные и, по большей части, связанные с монстрами, не с людьми. Зачистить окрестности от разбушевавшегося людоеда или забрать что-то на территории, кишащей агрессивной фауной.
Зака все устраивало. Объясняться и оправдываться он ни перед кем не намеревался.
Наверное, он заслужил такое отношение. Наверное, из ситуации в Модеохейме был другой выход, и он просто его не увидел. Наверное... Наверное...Наверное...
Вскоре Хайдегер отправил его в отпуск «отдохнуть и отвлечься». Новому исполнительному директору отдела СОЛДЖЕР Зак тоже не доверял, но против отпуска не возражал. Целыми днями он валялся на постели в своей комнатушке, в состоянии блаженной дремоты, а вечером отправлялся в трущобы, где его ждали новые друзья.
Через неделю Хайдегер снова вызвал Зака к себе и поинтересовался, почему он не поехал поваляться на золотых пляжах Коста-дель-Соль, а безвылазно сидит в городе. Новый начальник произнес еще много громких и пустых слов про правильный отдых, здоровое питание, священный долг служить корпорации в полную силу и тому подобное. В общем, полная ахинея, однозначно намекающая на то, что походы в трущобы без внимания не остались, и не слишком устраивают руководство отдела.
Зак слушал молча, но выражение его лица Хайдегеру, видимо, очень не понравилось. Увещевания закончились однозначным приказом покинуть город и отправиться на курорт, чего Зак, собственно, и ожидал от этой встречи.
Он вышел из кабинета, досадливо шепча ругательства и пошел собирать вещи.
***
— В начале пути мы имели несколько женских особей — полукровок и смогли получить три мужских особи — полноценных цетра, — продолжал Ходжо. — Генезису Рапсодосу фрагмент цетра передала его мать — полукровки Лав. Анджил Хьюли и Сефирот получили его от Дженовы, тело которой мы нашли во льдах. Но проект «G» провалился из-за глупости крысеныша Холландера. Я с самого начала был против того, чтобы вводить Рапсодосу материал Дженовы. Он там не нужен! Генезиз и так бы родился полноценным цетра, получив нужные гены через хромосому «Х» от матери, а от папаши — ТУРКа немую «У» хромосому. Только полный кретин не доверяет результатам скрининга, но Холландер и есть идиот. Он перестраховался, а в результате, добавил в здоровый организм генетический мусор в виде вируса каламити. Хьюли — опять ошибка. Холландер даже не смог правильно использовать украденные у меня записи. Не разобрался, не понял, что в клетки новорожденного надо ввести только фрагмент ДНК, характерный для вида цетра, и использовл клетки Дженовы целиком. Естественно, вместе с вирусом.
— А Сефирот? — осторожно спросил Ценг. — Он был вашим проектом, профессор.
— Обстоятельства и человеческий фактор, — недовольно буркнул Ходжо. — Все бабы — дуры. А самые красивые — дуры вдвойне. Но все это не имеет значения и давно позади. Существенно только то, что все наработки утеряны. Мы могли бы попытаться еще раз, используя оставшийся генматериал, однако, боюсь, что уже поздно. Нам элементарно не хватит времени.

— Вы видите выход из тупика, профессор? — напряженно спросил Руфус Шинра.
— Возможно! — опять почти выкрикнул Ходжо, на мгновение став наполовину прозрачным. — Мне надо подумать. Мне нужны все мельчайшие детали событий тех дней! Моему гению нужен толчок! Информация — пища для мозга.
— Что вы хотите узнать?
— Нибельхейм! Подробности! Все, что говорил и делал Сефирот перед тем, как прыгнуть в мако-реактор. Я знаю недостаточно. Только то, что слышал по коммуникатору. Зак Фэйр мертв, но есть еще один человек, который может рассказать. Правда, со мной он говорить не станет.
***

Ребека никак не могла понять, что задумал отец. Древние — раса путешественников. Но путешествуют они не в космическом пространстве. Лайфстрим — нейроэнергетический поток жизни, текущий через множество миров. Отец предполагал, что он течет не через пространство, а сквозь него. Именно с помощью Лайфстрима цетра путешествуют между мирами достаточно быстро. Они живут в согласии с природой планет, которые заселяют, и миры радостно принимают их. Потому что древние — не техногенная раса. Они настоящие дети Лайфстрима. Это обусловлено их природой. Сефирот — чистокровный цетра, возможно, тоже умеет использовать Лайфстрим. По крайней мере, отец почему-то в этом свято уверен.
***
— Клауд Страйф не станет откровенничать и со мной, — пожал плечами Руфус. — Тем более, он ничего не скажет ТУРКам.
— Да! ТУРКи не подходят, — замотал головой Ходжо. — В голове этого парня все смешалось в кучу: враги, друзья. С ТУРКами он даже не станет разговаривать. Мне нужно добровольное сотрудничество и мне нужен специалист. Тот, кто сможет отличить реальные факты от мако — галлюцинаций. Плюс, человек должен быть умным, надежным и не болтливым, уметь вызывать расположение, убеждать, а такого я здесь не вижу.
— Ваша дочь, — неожиданно обронил почти все время молчавший вутаец.
— Пхе! Не думаю, — скривился Ходжо. — У нее другой профиль.
— Она умеет работать с информацией, и она быстро учится, — тихо, но настойчиво возразил Ценг. — Вы расскажете ей все, что знаете. Есть отчеты отдела ТУРК об инциденте, а информация об индуцированных мако-психозах безусловно содержится в тех файлах, которые вы наконец рассекретили... для узкого круга.
— Мне нужно три дня, папа, и твое согласие, — Ребека знала, что получит его. Не то, чтобы ей очень хотелось беседовать со Клаудом Страйфом, она бы с удовольствием спихнула это на кого-то другого, но Ценг прав. Она — лучшая кандидатура из тех, кто есть. И она женщина. Мужчины, особенно воины, редко воспринимают женщин, как угрозу, а о том, кто ее папулька, вполне можно и промолчать.
Ходжо недовольно сопел и молчал. Скорее всего, перебирал в голове другие возможные варианты, но, в конце концов, кивнул:
— Попробуй. ТУРК прав. Но тебе придется впихнуть в голову всю теорию психоанализа, если ее там нет, и еще массу всего, что я посчитаю нужным. Три дня вполне достаточно. И еще... — Ходжо мялся, впервые проявляя признаки нервозности и неуверенности.
— Говорите, профессор. Говорите все, — правильно понял его замешательство Руфус Шинра. — Поверьте, я не в том положении, чтобы позволить себе гнев.
— Мне надо знать подробности о том дне, когда погиб твой отец.
Руфус усмехнулся, не сводя с Ходжо настороженного сверлящего взгляда:
— Конечно, профессор. Мне самому интересно, кто убил моего отца. Если Дженова — просто безголовый труп цетра, а Дженова — Сеф — Сефирос — наведенная иллюзия, фантом и ваш проект. Но кто-то же это сделал? Хотя, я подозреваю, каким будет ответ.
— Правильно подозреваешь, — Ходжо обнажил зубы в хищной улыбке и тихо рассмеялся.
— Сефирот. Твоего отца и Аэрис Гейнсборо убил настоящий Сефирот. Он смог вернуться, понимаешь. Смог вернуться, потому что очень хотел. Не буду вдаваться в подробности, но его тут ждал... кое-кто. Ловлес — очень древний трактат и написали его совсем не люди, Руфус. Его написал цетра! Генезис Рапсодос — он дал толчок моей мысли. После той встречи в Шинра-бидлдинг я перечитывал книгу десятки раз. Я почти выучил ее наизусть, пробуя на вкус каждую строчку, и головоломка сложилась.

«Я вернусь, если ты будешь ждать,
Если будет к кому мне вернуться.»

Цетра — раса долгожителей, убить их не так просто. Тело для них — не обязательная структура. Они путешествуют по Лайфстриму не материально. Главное — личность и разум. Древние стареют и умирают тогда, когда не хотят больше жить.

Если я пойму, как у Сефирота получилось вернуться, то, возможно, узнаю, откуда он вернулся.
— Откуда вернулся? — не понял или сделал вид, что не понял президент.
— Ты же всерьез не думаешь, что Земля Обетованная, куда, по преданиям, ушли цетра, и которую так хотел найти твой отец, находится на Гайе? Я знаю, Северный кратер ТУРКи и солджеры излазили вдоль и поперек. Конечно, безрезультатно. Разве что, обнаружили там мою маленькую берлогу, — Ходжо издевательски хихикнул.
— Значит, Сефирот ее нашел? Землю Обетованную?
— Думаю, нашел. Сомневаюсь, что именно так она называется, и что она такая уж обетованная, но это шанс.
— И ты хочешь увести туда людей с Гайи? — восхищенно спросил Хайдегер, пожирая Хождо влюбленными глазами.
— Отто, я говорил тебе, что ты кретин? — ответил Ходжо вопросом на вопрос. — Был кретином, кретином и остался. Тоже мне, нашел мессию!
— Ну, не злись, не злись на старика, Руди, — совсем не обиделся Хайдегер. — Не такой уж я кретин, если, в свое время, разобрался, кто на самом деле в Научном Департаменте чего-то стоит, а кто просто стервятник. Вы с Гастом и Холландером тогда жрали друг друга, как пауки в банке. Только вот у Гаста было неоспоримое преимущество — он был начальником. Старше, матерей, авторитетней, больше связей, друзей, подхалимов. Поэтому без проблем греб под себя и глотал все, до чего дотягивался. Он бы без меня тебе голову в два счета откусил. Кем ты тогда был? Да никем! Юный засранец, не пропустивший ни одной юбки и вдруг возомнивший себя великим ученым — вот что о тебе думали, Руди. Знаешь сколько времени и сил я потратил, чтобы убедить Артура в своей правоте? В том, что департамент крутится на твоих идеях, а Гаст — так, ловкач, умеющий передернуть карту в нужный момент.
— Знаю, Отто, — недовольно скривился Ходжо. — Дела давно прошедших дней. Я был молодым и глупым, чуть не дал себя сожрать. Но и ты заметь, что из всех, кто тогда был рядом с нами, в живых остался ты, да, пожалуй, и все. Поверь, я заплатил тебе свой долг сполна.
— А... ну да, — согласился Хайдегер, сообразив, что Ходжо, через которого он, в данный момент, достаточно отчетливо видел свечение висящего на стене голоэкрана, живым назвать можно с большим приближением. — Я догадывался.
— И все равно ты идиот, Отто. Люди не древние. Они не могут перемещаться в Лайфстриме. Как ты себе представляешь это перемещение? А? Летят по Лайфстриму человечки и машут руками, как крылышками? Дергают ножками, как будто плывут? Что именно кодирует тот участок ДНК, который отличает людей и цетра? Много всего интересного! — Ходжо победно осмотрел зал и гаденько тихо захихикал. Выражение лиц присутствующих его вдохновляло. — Но я вам не скажу. Пока не получу информацию от Страйфа, — довольно проскрипел папулька и растаял в воздухе.


***
Утром Ценг проснулся первым, и когда Ребека открыла глаза, уже приготовил простой завтрак. Круассаны с фруктами и кофе. Она потянулась и с удовольствием принюхалась к вкусному запаху разогретого теста. Мечта, а не мужчина. Дома, когда она жила одна, редко успевала позавтракать перед работой, даже кофе выпить не всегда получалось. А ее «бывшему» мысль приготовить завтрак и в голову бы не пришла. Правда, сейчас мама внимательно следила, чтобы она не уходила не перекусив, а папа утром неизменно занимал место за столом и чах над тарелкой и чашкой кофе в обнимку с газетой.

Душ они принимали с Ценгом вместе. Вутаец опять проявил инициативу и, вспенив гель на лохматой мочалке, гладил ей спину, и плечи, плавно перемещаясь на грудь, а потом, откинув мочалку, прижал Ребеку к стенке душевой кабинки и стал жарко целовать ей шею, неспешно опускаясь ниже. Потом он хитро улыбнулся, кинул на пол лохматый коврик и встал пред ней на колени. Поцеловал коленки, погладил под ними, лаская чуткими пальцами между чуть раздвинутых бедер, вопросительно посмотрел в лицо. Ребека кивнула. Возражать она не стала и когда Ценг заставил ее опуститься на четвереньки, прижался крепким телом, демонстрируя желание, и взял сзади осторожно, но крепко придерживая за бедра. Снова это ощущалось необычно. Ребека чувствовала себя одновременно шлюхой и королевой. Она без смущения стонала и выгибалась в крепких руках ТУРКа, с удовольствием подставляясь под интимные и бесстыдные ласки, которые без стеснения дарил вутаец. Тело отзывалось с охотой, как будто не было жарких ночных объятий и сладкой прострации, из которой она плавно провалилась в сон, понимая, что сил уже не хватит ни на что.
Одевшись, Ценг снова превратился в галантного, но холодного и отстраненного вутайца при слове «секс» недоуменно поднимающего бровь. Он помог Ребеке собраться и проводил до аэрокара, церемонно поцеловал госпоже руку на прощание и вежливо поклонился.
Надо было готовиться к встрече с Клаудом Страйфом. Но теперь ни досады, ни муторного чувства давящей на мозги вынужденной необходимости она не испытывала. Скорее, азарт и неподдельный интерес. Удивительно, как хорошо повлияла на нее эта ночь. Ребека улыбнулась — интересно, как быстро последует продолжение. В том, что оно будет, сомневаться не приходилось.

@темы: Финалка 7., ФФ стори

---

Дамские шалости

Дамские шалости

Фандом: ФФ-7
Персонажи: солджеры, "Лавина"
Рейтинг: NC-17
Жанры: ангст
Размер: мини
Предупреждения: рейтинг за кровищу
По заявке Shee: Представители первого состава "Лавины" во время очередного нападения травмировали Сефирота и... украли Масамунэ. Только они не знали, что легендарный меч - живой и со своим характером...



— Слушай, Баррет, мне кажется она на меня смотрит.
— Кто?
— Этот... Катана.
— Это не катана, а нодати. Ты чем вмазался, идиот?
— Сам идиот.
— Ты это... подвязывай, Одди. Если с тобой нодати разговаривает — жди, скоро зеленые бахамутики побегут.
— Пошел нахер, — беззлобно отмахивается парень.
— Ты смотри, если за тобой прилетят инопланетяне — не надо сразу хвататься за автомат, — Баррет смеется. — Вполне возможно, это мы пришли пожелать тебе доброго утра. Эй-эй-эй! Не трогай ее!
Поздно. Одди, как завороженный, тянет бледные пальцы к лежащему на каменной плите клинку нодати. Зрачок во всю радужку, рот приоткрыт — парень совсем не в себе, надо бы показать его доктору.
— Блядь, я же только ручку потрогал!
По руке алой струйкой течет кровь. Порез не глубокий, и парень просто зажимает его пальцами другой руки.
— Совсем охуел, — обреченно качает головой Барре. — А ну вали отсюда! Вали-вали!
— Баррет, клянусь, она пошевелилась и — р-раз!
— Вали, я сказал. Рукоять он потрогал, придурок. А то я не видел!
***
— Сеф, открой глаза! Сеф, пожалуйста!
— Перестань меня трясти. Больно!
— Слава Гайе!
Сефирот глаз так и не открывает, но это не важно. Мертвые не разговаривают. Генезис садится прямо на пол возле носилок и вытирает выступившую на лбу испарину предплечьем. Твою мать! Первый раз в жизни он испугался так, что чуть не потерял сознание. И совсем не тогда, когда сообразил, что их ждали, или когда убедился, что подкрепление не успевает, и им придется как-то протянуть еще почти полчаса против трех десятков воронов и этой сумасшедшей бабы, а когда казалось, все уже закончилось, когда оглядел поле боя и не увидел знакомой фигуры в черном плаще с развивающейся гривой волос. Как смог пережить те мгновения, когда нашел, увидел лежащее на спине тело и под ним большую лужу темной, почти черной крови? Он помнил, как судорожно пытался стянуть перчатку, чтобы пощупать пульс. А она, насквозь пропитанная кровью, прилипла к руке и не снималась. Как подскочил Анджил, помог вытряхнуть из браслета шарик материи, и какое облегчение испытал, когда тот вспыхнул зеленым фосфорным цветом, показав, что Сефирот все-таки жив.
Последний момент боя, в котором Джен помнил Сэфирота — тот махался с Ширасом и их главной бабой, попутно пытаясь не попасться кому-нибудь из воронов. Когда и кто его зацепил — Генезис не видел. Да и какая разница? К счастью, «Лавина», увидев, что пришла помощь, посчитала лучшим вариантом отступление. Но, все равно, ряды нападавших террористов сегодня поредели прилично. Вдвоем с Анджилом они осторожно перенесли безвольное тело подальше от горы трупов, в которую они совместными усилиями превратили нападающих, и плотно перетянули Сефироту бинтами грудь. Теперь оставалось только ждать вертолета медслужбы. Благо, не долго. Тонкий слух уже отчетливо улавливал далекий шум винтов.
Голова Сефирота безвольно лежит у Джена на коленях, дыхание тяжелое и частое, но когда они уже грузятся в машину, вдруг останавливается. Ненадолго, но, этого хватает, чтобы холодный пот прошиб Джена с головы до ног.
— Все хорошо. Успокойтесь. Я уколола обезбаливающее, и он просто уснул. Поэтому теперь дышит реже и глубже, — девушка-врач слегка касается спины, и Генезис вздрагивает, как от удара током.
— Лавина, — сообщает ТУРОК с зачесанными назад и собранными в хвост на затылке черным волосами, когда они садятся на крыше Шинра. — Ловушка была рассчитана именно на Сефирота. Но не повезло — он пришел не один. Все равно, не представляю, как вы отбились. Эльфи с Ширасом и поодиночке бойцы очень сильные... Меня зовут Ценг, — парень протягивает руку и Джен жмет ее почти на автомате.
— Генезис.
— Где его меч, Генезис? Где Масамунэ?
***
— А зачем вы его приковали?
Масамунэ лежит на узкой каменной плите. Стальной наруч плотно охватывает его гарду так, что вынуть, не повредив, нельзя. Фухито косится на меч с опаской. Сюда его притащила Эльфи. Единственная, кто смогла взять эту дрянь в руки. Ни у него, ни у Шираса не получилось.
Ширас первым схватился за рукоять торчащей из земли нодати и заработал ожог на всю ладонь. А он, идиот, не поверил. Подумал — обжегся друг во время боя, просто не понял под адреналином, почувствовал только сейчас. Ну и сам полез. Бабахнуло так, словно взялся за оголенный кабель. Разве что искры из глаз не посыпались. Отбросило метра на два.
Больше никто не пробовал. Вернулась Эльфи и без проблем выдернула эту хрень из земли.
Если бы его спросили, Фухито бы ответил, что нечего дрянь и трогать, а тем более, тащить в дом — в схрон «Лавины» под плитой. Только никто не спросил. Баррет с чего-то решил, что Сефирот обязательно явится за ней. Плохо. Значит, не добили патлатого.
— Ее зовут Масамунэ, — тихо произносит за спиной Одди. Хороший он парень. Не в меру романтичный, но хороший.
— Откуда знаешь?
— Сказала.
— Ты опять здесь? — гаркает у двери басом Баррет. — Мало ему! Как медом намазано, — он подходит к Фухито, недовольно сверля Одди глазами-буравчиками из-под густых бровей. — Теперь она с ним еще и разговаривает!
Одди совсем не смущается и смотрит на командира с вызовом:
— Ее зовут Масамунэ. Она мне сказала.
— Идиот. Все знают, что меч Сефирота носит такое имя. Ты просто где-то раньше услышал, а теперь вспомнил.
— Масамунэ — мужское имя, — Фухито рассматривает матово поблескивающий клинок, но руки держит на всякий случай за спиной. — Зря вы сюда эту штуку притащили, Баррет. Не нравится мне это.
— Суеверия.
— Не знаю. Может, и суеверия. Вот только...
— Расскажи! — Одди хватает его за рукав. В глазах любопытство и такой интерес, что отказать просто стыдно. Да Фухито и сам не против поделиться. Одному, что ли, бояться? Пусть уже все.
— Меч Сефирота, — начинает он, сделав страшные глаза, — последняя работа великого мастера — оружейника, который покинул этот мир много лет назад. Он был прославленным воином, а потом стал таким же прославленным мастером мечей. Он сделал их не так много и никогда, никогда не клеймил свои изделия. Их и так невозможно было спутать с другими. Они имели удобные, но очень простые рукояти и гарды, зато сверхпрочные, сверхострые клинки цвета белой луны. Каждому мечу мастер давал имя: Кусанаги, Самсамха, Бастер, Тоцуко-но цуруги, Стикс — все не помню, но было их не больше двух десятков.
Делал мечи великий мастер всегда в одиночестве. Ковал только по ему одному известной технологии. Говорят, он использовал четыре вида стали, которые складывал пластами друг на друга по пять раз и еще полтора. И в каждый слой помещал душу убитого им самим в воинскую бытность демона. Поэтому клинки великого мастера нельзя подделать. В каждом из них живут сто двадцать восемь вечно голодных, жаждущих крови демонов. Только великие воины могут подчинить их и носить мечи великого оружейник. Последний же меч, который создал этот человек, он назвал своим именем — Масамунэ. Это особая нодати. В ней души сто двадцати восьми демонов и еще одна. Кто говорит, что отдал мастер последнему мечу собственную душу, но некоторые рассказывают эту историю по-другому.
— Она девушка, не мужчина, — Одди завороженно смотрит на Фухито, и тому это совсем, совсем не нравится.
— Да. Говорят у великого мастера была возлюбленная. Но то ли он слишком много времени уделял работе и слишком мало ей, то ли она по натуре была девушкой не слишком принципиальной...
— Он убил ее и заточил душу в клинке, — вдруг продолжает Одди. — Думал, она неверна ему. Но это неправда. Его обманули.
— Откуда знаешь, что обманули? — подозрительно поднимает бровь Баррет. — Опять она сказала? — он кивает в сторону нодати.
Одди опускает голову.
— Чушь. Масамунэ — мужское имя, — упрямо повторяет Баррет. — Предрассудки и глупые суеверия.
***
Труп нашел утром Райм, когда пошел сменить караулившего Масамунэ друга.
— Пришли, а Коста тут... — взволнованно поясняет он. — Голова к стенке откатилась, а тело на коленях перед мечом стоит, как живое. Я дотронулся — оно на бок — бах!
— Ну и кто это сделал? — мрачно спрашивает Ширас.
Фухито подозрительно косится на лежащую на том же самом месте, что и вчера, нодати. Крови на ней нет. И на каменном постаменте под ней тоже нет.
— Он ее трогал, а ей такое не нравится, — вдруг заявляет Одди.
— Не дури мне голову, парень, — подозрительно осматривает его с ног до головы Ширас. — Я не люблю, когда мне врут. А еще больше не люблю, когда обычное убийство пытаются объяснить какой-то потусторонней хуйней.
— Не обращай внимание, — неожиданно вступается за Одди Баррет. — Он у нас странный.
— Давайте ее выкинем, — неожиданно для самого себя просит Фухито. — В реактор или там... в речку — какая разница?
— Не гони беса, друг! — кривится Баррет. — От кого уж я не ожидал — так это от тебя!
Фухито замолкает, но мнение он не поменял. Ничего хорошего не жди, если притащишь в дом проклятое оружие вутайского демона. Ну, придет Сефирот за ним, и что? На что Ширас надеется? Он же не один явится, не идиот. Озарение приходит само. Он знает, что нужно делать. Если к мечу прикоснуться не получается, то нужно отстегнуть держатель. Тогда демон позовет свое оружие, и кошмар закончится.
Сегодня дежурит Райм. С Раймом он договорится.
***
Фухито открывает двери и на мгновение зависает. На том месте, где сегодня утром они нашли стоящий на коленях труп, точно в такой же позе стоит человек, и в первое мгновение Фухито кажется, что это призрак. Но он вспоминает презрительный смех Баррета и делает шаг вперед, потом еще один...
На коленях перед лежащей на подставке Масамунэ стоит Одди. Он жив, но даже не поворачивается, хотя, не слышать шагов не может.
— Конечно! — говорит Одди и медленно поднимает руки. — Да! Я согрею тебя. Согрею! — он медленно тянется к нодати, приближаясь и наклоняясь все ниже и ниже.
Фухито замирает, не в силах поверить, когда вдруг ему кажется, что меч медленно проворачивается, опираясь на цубу и киссаки , направляя безупречно заточенную ха в сторону Одди.
Тело действует непроизвольно, он ударяет парня по рукам, не давая преодолеть последние сантиметры, и тут же толкает в плечо, заваливая на пол.
— Пусти! — тот бьется под ним раненым зверем. — Пусти!
Но именно это делать Фухито и не собирается. Он зло и безжалостно трясет парня за плечи и не прекращает это делать даже тогда, когда понимает, что победил — Одди пришел в себя и ошалело осматривается по сторонам.
Фухито нервно выдыхает, понимая, что сидит на полу. Руки трясутся. Сквозь бешеный стук собственного сердца он слышит тихий серебристый смех, словно звенят маленькие колокольчики, и, не в силах сдержаться, бьет парня кулаком в лицо, разбивая в кровь губы.
***
— Она сказала, что ей очень одиноко. Что ей холодно и что я ей сразу понравился.
— Конечно, понравился. Вкусный, — бурчит Фухито и сует Одди в ледяную руку чашку с горячим сладким чаем. — Она же тебя попробовала.
Разобравшись в невнятном бормотании, Фухито складывает картинку: Баррет категорически запретил Одди подходить к Масамунэ. Но парня к ней тянуло, как магнитом. Нодати просто гипнотизировала, и он поменялся с Раймом, чтобы налюбоваться ей за ночь всласть.
Ну и заснул. Правда, заснул в кресле. А проснулся уже на полу и первое что увидел — безумные перепуганные глаза Фухито и летящий в лицо кулак.
— Мне приснилась девушка. Ну как, приснилась... Я не понимал, что это сон — знаешь, как бывает. Невысокая, худенькая и очень красивая. Бледная кожа, алый маленький ротик сердечком и длинные черные волосы. Она приходит уже третью ночь. Милая такая, стеснительная.
Она сказала, что ее имя Масуми. Мы просто болтали. А сегодня она заплакала. Жаловалась, что очень одинока, что потеряла родителей и что ей холодно. И тогда я решил...
— Думаю, Коста она говорила то же самое. Надо идти к Баррету.
Баррет их ночному визиту не обрадуется — это было понятно сразу. Но реакция превзошла ожидаемую на порядок.
Командир метнулся в угол комнаты, как будто не спал, и оттуда на них мрачно уставились два коротких дула обрезов.
— Твою мать! — Баррет быстро понял, что это не Сефирот пришел его убивать, и теперь командир в одних трусах стоял посреди комнаты, уперев руки в бока, и готовился слушать, какого хрена к нему ночью приперлись два дебила. О чем этим дебилам и сообщил.
Наверное, надо было рассказывать самому. Наверное, у него получилось бы лучше, Баррет бы не стал так реагировать. Но пока Фухито собирался с духом, Одди выстрелил залпом: и про девушку, и про живой меч, и про то, как хотел обняться с острым клинком Масамунэ, и даже про Косту, который тоже говорил, что—то про ночную гостью. Вечером. Перед тем, как остаться без головы.
— Идем! — Баррет разозлился не на шутку, но что он собирается делать — Фухито понял слишком поздно. В комнату, где лежит Масамунэ, командир влетел первым и тут же протянул руку к нодати.
— Смотрите, идиоты! Обычная железя...
-Нет, — Одди прыгнул, толкнув его в грудь. Меч высоко взлетел в воздух и тускло блеснув в искусственном свете, упал вниз острым киссаки, намертво пригвоздив Одди к полу. Почти одновременно Баррет громко закричал и рухнул на колени. Фухито обдало теплой струей крови из рассеченных артерий. Правая кисть командира лежала на полу, а Баррет ошалело таращился на культю, кровь из которой заливала ему лицо и грудь, стекая на пол.
Фухито сразу кинулся к нему и, выдернув пояс из брюк, туго перетянул руку чуть выше локтя. Помещение наполнялось людьми. Первым прибежал Ширас, за ним Райм и остальные. Баррета уложили на пол. Он находился в состоянии полной прострации и на происходящее не реагировал.
Одди так и лежал, широко раскинув руки и не подавая признаков жизни. Проклятая нодати торчала у него из груди прямо под сердцем. Кровь, обильно покрывавшая клинок, медленно впитываясь в матово-белую поверхность, исчезала. Фухито опустился на колени, и тут Одди открыл глаза.
— Масуми не любит, когда ее трогают незнакомые мужчины... — тихо прошептал он. По телу прокатилась короткая судорога, и Одди перестал дышать. Фухито почти реально ощутил, как открылась и закрылась зубастая алая пасть, услышал довольное чавканье сытого демона — Масамунэ получила понравившуюся ей душу и почти тут же исчезла. Не растворилась в воздухе, а просто пропала, оставив ему на память мелодичный смех маленьких серебряных колокольчиков.
— Как же так? — недоуменно спрашивала Эльфи, тряся Фухито за плечо. — Как же так? Мы же ее приковали...
***
— Вот видишь — вернулась, — довольно скалится Сефирот, развалившись на кровати и нежно ведя пальцами по муне меча. Джену кажется, что пальцы скользят по узкой женской спине, и нодати, довольно выгибаясь, жмурится. — А ты волновался.
Из медблока Сфирота отпустили, но объявлять себя здоровым слишком быстро — не интересно. Поэтому официально он еще болел и, как любой порядочный больной, нуждался во вкусной еде, уходе и обществе. Ну а друзья ему в этом и не отказывали.
— Погуляла и пришла, проказница, — улыбается Генезис. Он принимает Масамунэ у Сефирота и вешает на стену — иногда нодати любит послушать, о чем разговаривают люди. Любопытная. Остаться без пальцев Джен не боится — какая женщина обидит такого героя?
— Иногда она тоже хочет новизны, — кивает Сефирот. — Любви, тайных свиданий и поклонения. Такова женская сущность.
Анджил Хьюли улыбается. Хорошо, что ему достался Бастер. Бастер — мужчина и настоящий воин Никаких причуд и душевных метаний.
Вот Стикс у Генезиса не такой. Стикс — он красавчик и зазнайка. Всегда себе на уме. Но с Дженом они понимают друг друга с полуслова.
У Сефирота с его нодати нежность и симбиоз. Он заботится о ней, интересно выгуливает в бою и вкусно кормит кровью врагов и монстров, иногда отпускает погулять, чтобы не скучала, а Масамунэ отвечает ему преданностью и покорностью.
— Скажи, правда, что рассказывают про великого мастера — оружейника? Правда, что он убил свою возлюбленную чтобы сделать последний меч? — спрашивает Анджил.
— Правда,- довольно жмурится Сефирот. — Мастер мечей был великим искусником и грозным воином. Жену себе привез из странных и загадочных земель. Он знал много секретов оружейного мастерства, но открыть секрет, как доставить женщине удовольствие, так и не смог, — рассказывает Сефирот. — Масуми чувствовала себя одинокой и дарила любовь тем, кто был к ней внимателен. Она была не верна мужу, Андж, это правда. Однажды ему это надоело.
Анджил краснеет, Джен, видя его замешательство, весело смеется, и все трое слышат, как вторит ему звонкий смех маленьких серебряных колокольчиков.

@темы: Финалка 7., ФФ стори

---

Герои и монстры 11

Глава 11
Заку было очень плохо. Острое чувство вины смешивалось с ощущением, что его просто использовали, подставили и бросили одного в большом и враждебном мире. Но досада на Анджа быстро прошла, уступив место глухой тоске и недовольству самим собой. Ощущения были, словно внутри что-то сломалось и кровоточит, болезненно ноет, не давает покоя, каплями крови утекает вместе с прошлой безмятежностью и уверенностью.
Его повысили. Теперь он вместо Анджила учил искусству боя новобранцев. Должность почетная и хорошо оплачиваемая, но морального удовлетворения она не приносила. Зак старался. Старался делать все правильно. Но безмолвное обожание в глазах учеников смущало, вызывало чувство стыда, словно он украл и развернул чужой подарок. Это было не его место, а Анджила. Ему предназначались эти восторженные взгляды, эти улыбки и слепая доверчивость. Учитель умел обращаться со всем этим бережно и внимательно. Какой из Зака наставник? Хорошо драться — далеко не все, что должен уметь человек на такой должности. Он говорил новобранцам про мужество и славу, но слова звучали неестественно высокопарно и вычурно, словно их произносит не он, а кто-то за спиной. Ложь. Чужие губы читают лозунги с ярких шинровских агиток. Долг, солдаты — освободители, защитники, вы станете героями... «Вас используют и бросят, когда выработают ресурс, простые люди возненавидят вас и проклянут », - тихо шелестел невидимый дублер за спиной.
Еще год назад он сам слушал все это, широко распахнув глаза. Слушал и верил. Ему говорили то, что он хотел услышать, а Зак жадно впитывал, отчаянно надеялся, что все будет именно так, поэтому не слышал и не замечал очевидного.
Все оказалось обманом, сладкой конфетой с горькой и ядовитой начинкой. Главное — не добраться до середины слишком быстро, не раскусить. Тогда потихоньку, впитывая отраву небольшими дозами, можно привыкнуть.
Пушечное мясо, расходный материал, псы корпорации, убивающие за деньги, не задумываясь, по приказу, — вот кто они на самом деле.
Не прошло и месяца, как Зак сообразил, что теперь говорит с солджерами не о долге перед корпорацией, а о чести и долге перед самими собой, почти дословно повторяя слова мертвого учителя. «Если все предадут тебя, если у тебя не останется ничего, с тобой все равно будет твоя честь. Храни ее. Она — твоя опора, твой внутренний стержень и единственно верный советчик,» — так говорил Андж, и теперь Зак наконец понял, что тот имел в виду, почему так часто повторял эти фразы. Увы, понял слишком поздно.
***
— Я хотел стать героем, — сказал он однажды Аэрис. Самым сильным, самым смелым солдатом Шинра, но теперь вижу, что, осуществив мечту, стану проклятьем для многих из тех, кого хотел защитить. А если пойду с Лавиной — возможно вместе мы и сумеем разрушить этот мир. Тогда нас возненавидят все. Даже те, кто сейчас рукоплещет подвигам террористов, — он украдкой кинул взгляд на молчаливого Мэла, но тот отвернулся — был не склонен опять начинать уже надоевший спор. — Я потерялся, Аэрис, я больше не вижу цели, а Анджил мертв. Мы так и не смогли с ним поговорить. Теперь я понимаю — причиной стала моя слепая восторженность, он просто терпеливо ждал, когда я перерасту детские фантазии. «Обними свои мечты», — так он говорил. Хотел, чтобы я расстался с иллюзиями, но без нажима, бережно, просто потому что стал взрослым. Обними и попрощайся с ними — думаю, это он имел в виду. И я расстался с ними, но совсем не мягко, а наставника рядом больше нет, он ушел и забрал мои мечты с собой. Храни свою честь — так говорил Андж. Но мне не хватает ни опыта ни знаний, чтобы вокруг этого оплота возвести крепкие стены. Я просто парень из маленького поселения, где все живут, потому что родились, как жили многие поколения наших предков. Я не уверен в себе, боюсь опять допустить ошибку, боюсь принимать решения и не знаю, кому доверять. Поэтому стараюсь не предпринимать совсем ничего, но рано или поздно, мне придется сделать выбор и я боюсь этого момента.
— Слушай свое сердце, — посоветовала Аэрис. — Я делаю так всегда, если вопрос сложный. Пока у меня все получалось.
— Ты не такая как все, — Зак печально усмехнулся. — Я не знаю, как объяснить, но ты совсем другая. Необычная.
— Самая обычная, — улыбнулась Аэрис. — А ты не можешь уйти из Шинра? Просто не убивать ни за кого?
— У меня контракт, — развел руками Зак. — Корпорация вложила в мое обучение и в модификацию до первого класса огромные средства. Естественно, они перестраховались, я не могу просто повернуться и сказать: " Я ухожу. Прощайте!«. Мне не позволят это сделать.
— Почему? А что, если упереться?
— Тот, кто нарушил закон, называется преступником, Аэрис. Для нас главный закон — присяга. Солдат, нарушивший присягу, — преступник вдвойне. Но даже если бы это было не так. У меня есть родственники, у меня есть друзья и моя Гонгага. Пусть далеко. Я не хочу, чтобы ее постигла судьба Баноры.
— Ты думаешь... — заинтересованно встрепенулся молчавший до этого Мэл.
— Теперь я не думаю — я знаю. Ты сам говорил — это не акция Лавины. Да и у нас все в курсе, кто отдал приказ. Просто молчат. Такое скрыть невозможно — летные экипажи, обслуживающий аэродром персонал — они же знают, что стратегические бомбардировщик в этот день в воздух подымали. Да и руководство больше не валит все на террористов. Им даже удобно. Планировали убить Анджила и Генезиса — не получилось — ничего! Зато достигли другой цели — показали пример страха всем остальным. Кто после такого рискнет повторить путь мятежных солджеров? У всех в этом мире есть что-то, что их в нем держит.
— Кроме Сефирота, — задумчиво согласился Мэл.
— Кроме него, — кивнул Зак. — Этот не любит никого и ни к чему не привязан. Я не доверяю ему.
— Не обольщайся, Аэрис, — горько усмехнулся Мэл, продолжая прежнюю тему. — Зак — это оружие Шинра. Очень мощное и опасное. Ему не дадут уйти в никуда, опасаясь вероятности, что, рано или поздно, оружие обратится против них. Поэтому единственная дорожка из корпорации ведет для Фейра только в одно место.
— В Лайфстрим, — равнодушно согласился Зак. Солджеры не уходят из компании на гражданку. Никогда. Они живут пока сражаются — он знал с самого начала.
***
— Расскажи, что кодирует тот участок ДНК. Общий для цетра и фауны Гайи, но отсутствующий у человека.
— Нет, — ехидно скривился Ходжо.
— Как размножались древние?
— Нет. Этого я и сам не знаю. Возможно, несли яица или откладывали икру или... Ахр! Поставь меня на пол, идиот!
Сефирот, перегнувшись через стол, легким движением руки сгреб Ходжо за ворот рубахи и чуть приподнял над полом:
— Удавлю гада.
— Не знаю! Не знаю, как они размножались. Какого хрена! Ты что размножаться решил?
— Значит, мои выводы правильны, — Сефирот разжал пальцы, и профессор снова оказался сидящим на стуле. — Вот в чем суть проекта «S». Ты добавил в мои хромосомы недостающий участок.
— Почти, — недовольно буркнул Ходжо, потирая шею. — Нормальный уже давно бы догадался. Вас в армии слишком часто бьют по голове. Да! Изначально я планировал именно это. Но получилось, как всегда. Будь моя воля — запретил бы бабам заниматься наукой. У них мозги не надежные. Если между ног зачесалось — тут же информация обнуляется, и вместо нее начинает...
— Избавь меня от своих изысканий в области женской физиологии. Что кодирует участок ДНК цетра? Внешность , крыло, зрачки, умение общаться с животными, развитая кинестетика — возможно, ты прав, надо попробовать, но все это не объясняет истории с Генезисом.
— Не объясняет, — усмехнулся Ходжо. — Сбавь обороты. Ты не тронешь меня и пальцем, Сефирот. Если сейчас я прикажу тебе снять штаны и с голым задом галопом проскакать по всему Шинра — билдинг, ты только спросишь с какого этажа начать, — Сефирот сжал зубы и обреченно кивнул. Слишком хорошо знал Ходжо — тот вполне мог отколоть что-то в этом духе. Просто чтобы показать, кто здесь главный. — Но я не стану тебя шантажировать, — любезно сообщил Руди, принимая капитуляцию. — Расскажу. Если у тебя осталось что-нибудь на обмен.
Сефирот зло уставился на Ходжо, понимая, что взглядом он может хоть дыру в нем прожечь, но пока за стеной лежит Джен вот в таком состоянии с Ходжо пылинки придется сдувать. Да и в будущем вряд ли стоит рисковать и откручивать Руди голову. Слишком велика вероятность, что потом понадобится, а уже назад не приделаешь.
— Не знаю, что тебя еще может заинтересовать, — порылся в памяти Сефирот. — Разве что... Я жаловался тебе на головные боли. Так вот. Они прошли.
Ходжо резко подался вперед и хищно вцепился взглядом в его лицо:
— Когда? Как? С чем связываешь?
— После миссии в форте Тамблин. Я не планировал тебя обманывать. Просто не обратил внимания, а потом день проходил за днем — и ничего. Голова не болела.
— Подробно. Расскажи мне все подробно.
Сефирот подумал и рассказал. Руди был редким ублюдком. Руди ставил на нем опыты, именно из-за Руди он стал таким, каким есть, все его проблемы из-за Руди, и конечно, Руди делал все это исключительно из научного интереса для удовлетворения собственного любопытства и собственного, мать его, тщеславия. Сефироту просто повезло оказаться удачным проектом, но он отдавал себе отчет, что вероятно, были и другие. Менее удачные. В общем, Руди был изумительным мудаком, но и человеком, которому можно довериться.
Нет, конечно он ничего не рассказал про Джена. Точнее, про те чувства, с которыми почти не мог справиться в присутствии Генезиса. Интуитивно чувствовал, Ходжо — известный любитель и почитатель женских прелестей, вряд ли бы его понял. Поэтому только про ранение, и как, почувствовав чужую боль, выпал из реальности — это и так прозвучало очень интимно, а потом...
— Ты прокусил ему плечо? До крови?
— Да. Все вышло случайно. Неожиданная сильная боль — я сделал это на автомате.
— Третья сигнальная система.
— Что?
— Третья сигнальная система — то, о чем ты спрашиваешь. Что разнит древних и людей. Мы обладаем ее зачатками и связываем с гипнозом, телекинезом, интуицией, «шестым чувством» и прочей околонаучной хренью. Все это слабые и невнятные спорадические проявления деятельности лобных долей, возможно, зачатки того, что в полной мере развито у цетра. Я знал, что это такое, но не понимал и до сих пор полностью не понимаю, как оно действует. Возможно, ты только что дал мне ключ к пониманию. Мне надо подумать, — Ходжо надолго замолчал. Сефирот не мешал ему. Пока Руди размышлял, он без зазрения совести подмел все съедобное на столе, протер тарелку последним куском хлеба, засунул его в рот и потянулся за кофе.
— А знаешь, — вдруг тихо и счастливо рассмеялся Руди, выплывая из своего мира и с удивлением осматривая вдруг для него в одно мгновение опустевший стол. — Я почти уверен, что разобрался, как древние справились с вирусом каламити. На самом деле, ничего сложного. Для тех, кто может объединять свою нейроэнергетическую составляющую в единое целое с этой же структурой у соплеменников и пользоваться памятью предков. Поэтому опыты с введением в организм инфицированных каламити клеток цетра и провалились. Просто клетки древних ничего не изменят. Дело не в поступившей генетической информации. Организм должен знать, что с ней делать. Лайфстрим — реальный, вполне ощутимый и даже видимый энергетический и информационный поток. Древние подключались к нему по необходимости — все просто. Вот эту возможность и обуславливает интересующий тебя фрагмент ДНК. Лайфстрим уносит тела и души людей, но на протяжении жизни они индифферентны друг к другу. Тогда как цетра живут с Гайей и с друг другом в постоянном симбиозе. То же самое, на более низком уровне, демонстрируют и большинство других обитателей планеты. Но цетра — основное звено системы, без древних симбиоз нарушается. Комменсализм — форма симбиоза двух видов: живой планеты и цетра. Как полезные бактерии в теле человека. Такое сожительство — обязательное условие существования одного из видов.
— Цетра?
— Нет, Сефирот, — Ходжо, на удивление, не стал ерничать. — Цетра могут прожить и без Гайи. Это раса путешественников, она привязана к Лайфстриму. К Лайфстриму, протекающему через огромное количество миров, связывающему их между собой. Со временем условия на планете стали для древних неприемлемы, и путешественники выбрали новую дорогу и новый мир. А вот Гайя без них умрет. Превратится в кусок безжизненной тверди, как большинство планет, но мы не оставили цетра выбора. Выжили из их собственного мира, Сефирот, и нам катастрофически не хватает времени, чтобы исправить допущенную ошибку. Этим мы подписали смертный приговор всему живому на Гайе.
***
Пентхаус Ценга действительно оказался небольшим, но было заметно, только потому, что временному владельцу вполне хватает. В нем не было ни бассейна, ни зимнего сада, зато апартаменты оказались двухуровневыми. На первом располагалась небольшая комната-студия вполне мидгарского дизайна: небольшая кухня на которой, по сути, ничего не готовили. Разве что чай, легкие закуски или что-то разогревали. Тут же стоял небольшой столик, несколько удобных кресел и мягкий диванчик. Из мебели — все. Если в помещении и были шкафы, то хорошо спрятанные.
— Хотите чаю? — предложил Ценг как только она осмотрелась.
— Спасибо, лучше воды, — Ребека чувствовала себя странно. Вроде бы все понятно — два взрослых человека решили провести время к общему удовольствию. Наверное, потому что впервые цель была настолько очевидна — ей понравился этот мужчина и она хотела с ним секса — очень примитивно и слишком откровенно.
— Я хочу, чтобы вы немного расслабились, — улыбнулся Ценг, наливая в высокий бокал без ножки минералку. — Поверьте, я думаю то же самое и полностью с вами согласен. Намного интересней было бы соблюсти ритуал. Ухаживание, намеки, сигналы — все это интригует и приятно само по себе. Но, увы, ни у меня, ни у вас нет столько свободного времени. Мы живем в сложный момент и находимся на острие атаки. Поставили себе цель, которая отодвинула личное на второй план, а что будет завтра — неизвестно. Поэтому давайте отбросим условности и просто будем жить. Расслабимся и украдем у неизбежности несколько часов покоя и удовольствия. Для себя.
— Давайте украдем, — согласилась Ребека, чувствуя, что приходит в норму. — Покажите мне вашу спальню.
Спальня, занимавшая полу-уровень оказалась очень вутайской и Ребека догадалась, что большую часть времени из того, что Ценг проводит дома, он предпочитает находиться именно здесь. Кровать, действительно, оказалась очень большой и тоже очень вутайской. У нее совсем не было ножек — просто большой матрас застеленный мягким черным бельем с традиционным национальным белым орнаментом, несколько небольших прямоугольных подушек и покрывало с мягким коротким ворсом такой же расцветки. Пол застелен циновкой из маленьких деревянных реечек. При види ее, проходившая весь вечер на высоких каблуках, Ребека ощутила острое желание разуться. Наступать на такой пол босыми ногами, наверное, очень приятно.
— Если вам надо в ванную, — улыбнулся Ценг, — то спускаться вниз не надо. — Он показал на дверь в углу спальни. — Только... Пожалуйста, если госпожа согласится, я бы не хотел, чтобы вы принимали душ. Запах женщины сводит меня с ума. Я хотел бы почувствовать ваш аромат, Ребека. Если позволите. Вутаец склонил голову в вежливом поклоне.
— Хорошо, — легко согласилась Ребека. — Тогда мне ничего не надо. «Вот, разве что, снять эти проклятые туфли». Но вслух этого она не произнесла. Ну не может дама позволить себе ругаться, если кавалер ведет себя так... церемонно. Они даже не перешли на ты, но Ребека предпочитала думать, что это вутайский обычай.
Ценг, опять каким-то образом прочитавший ее мысли, сразу предложил присесть, вежливым жестом указав на эту самую кровать, и попросил разрешения исчезнуть на пару минуть. Ребека села, согнув ноги, и осмотрелась по сторонам. Приглушенный свет мягко струился из невидимых источников с двух противоположных сторон потолка, мягко обозначая светлые стены и темные, контрастирующие с ними, деревянные рейки, тянущиеся от потолка к полу. В центре комнаты висели два длинных причудливых светильника, но сейчас они не горели. Стеклянная прозрачная стена завешена тоже деревянными роллетами в тон интерьера. Ценг, скрывшийся за дверью в глубине спальни, вернулся быстро. Он был бос, переоделся в длинный темно-синий вутайский халат, запахнутый и перевязанный черным поясом. Волосы он распустил, получилось очень красиво и чувственно. Вутаец опустился перед Ребекой на колени и бережно чуть приподнял ее ногу сзади за щиколотку, осторожно, но очень ловко, расстегнул несколько небольших золотых замочков — одновременно украшение и фиксаторы на туфельке и, взяв ступню двумя руками, стал очень умело гладить и разминать ее, медленно с удовольствием лаская и массируя каждый палец. После целого дня на ногах это было так приятно, что Ребека невольно застонала. Ценг аккуратно опустил ногу на пол и взял в руки вторую. Удовольствие в начале не имевшее ничего общего с эротическим медленно меняло оттенок, поднималось вверх и теперь разливалось по телу сладкой тянущей истомой. Ценг еще чуть приподнял ногу, так, что Ребеке пришлось опереться на руки, и коснулся губами свода стопы, скользнул по ней вверх, поймал мизинец. Кончик языка медленно провел под пальцем, потом осторожно обвел по кругу. Ценг посмотрел ей в глаза, мягко улыбнулся и коснулся губами второго пальца.
Ласка была приятной и для Ребеки новой. Она немного смутилась, но потом подумала, что в Вутае, возможно, своя культура секса, и это может быть интересным. Поэтому расслабилась и позволила сильным пальцам ТУРКа играть с ее телом так, как нравится их хозяину.
Ценг, не прекращая контакт с ее кожей ни на секунду, неспешно поиграв с пальцами и размяв ступни, переместился на голени, бедра, чуть согнув ее ноги в коленях, прикоснулся губами к ямке пупка, потянулся, навис над ней и теперь терся грудью о затвердевшие, торчащие соски, целуя шею. Ребека довольно застонала, выгибаясь навстречу, стараясь крепче прижаться к смуглому худощавому телу. Ей уже хотелось большего и она шире раздвинула ноги, а потом закинула одну на поясницу Ценгу, просто прижав его к себе. Тот, довольно рыкнув, вздернул ее руки над головой, легко удерживая одной своей, и прикусил кожу в районе ключицы. Ребека дернулась, но хватка у ТУРКа оказалась железной. Ей стало страшно. Мужчина был намного сильней ее, он был ТУРК, ее неоднократно предупреждали, что этот человек опасен. Она и сама никак не планировала завершить вечер в его постели, и как такое получилось — понять не могла. Почему инстинкт самосохранения проигнорировал все предупреждения? Где были ее мозги, когда она...
— Нет! — испуганный крик вырвался неожиданно.
Ценг резко отпустил ее и змеей скользнув вниз, сел на согнутые ноги, сложив руки лодочкой и опустив голову. Ребека испуганно смотрела на застывшего в почтительной позе вутайца, не зная, что предпринять. Ей стало немного стыдно. Наверное... наверное она зря волновалась. Ценг не сделал ей больно, не сделал ничего, что бы ей не понравилось. Просто отец... Он очень не любил ТУРКов и всегда так отзывался о них... Очень плохо отзывался. Она навсегда запомнила — женщины ТУРКам доверять не должны.
— Я напугал вас госпожа? — тихо спросил вутаец, не поднимая глаз.
— Нет. Не знаю.
— Госпоже стоит только приказать, и я уйду, — Ценг помолчал, ожидая ответа, Ребека тоже молчала. Тогда он продолжил. — Я никогда не причиню вам вреда. Вы можете мною полностью распоряжаться. Мне будет приятно исполнить любые ваши желания.
Это тоже стало чем-то новым и интересным. Настолько интересным, что если бы Ценг прочел ее мысли, то понял, что выиграл. Приказывать этому красавцу уйти после такого заявления она точно не собиралась. Она не могла отвести глаз от сильного смуглого тело мужчины: вутаец был в полной боевой готовности и, в то же время, так держал себя в руках...
— Хорошо, — Ребека улыбнулась. — Тогда.... Тогда приказываю ... Начать с того места, на котором остановился. Поцелуй мне грудь, еще мне нравится за ушком, между лопатками и... Давай уже перейдем на ты. Госпоже очень лестно, но немного странно и непривычно. Если ты не против, давай по-простому. У меня почему-то не получается расслабиться полностью, как будто мы все еще на работе в Шинра. Хорошо? — спросила она на всякий случай и виновато улыбнулась.
— Как прикажет госпожа, — хитрый взгляд молнией выстрелил из-под упавших на глаза черных прядей. Вутаец вдруг весело и непринужденно улыбнулся, а потом тихо засмеялся, помолодев лет на десять. — Неужели госпожа не хочет вутайской экзотики?
— Почему это? — возмутилась Ребека. — Госпожа очень даже хочет. Экзотики, секса, тебя: в общем, всего и побольше прямо сейчас.
— Ты изумительная женщина. Удивляюсь умению некоторых разбираться в людях.
— Что?
— Не перестаешь удивлять меня, — Ценг, мгновенно расслабившись, довольно вытянулся на постели, прижавшись к Ребеке всем телом, обнял и игриво лизнул ей кожу за ухом. — Госпожа, — довольно промурлыкал он. — Разрешишь мне так себя называть? Тогда поцелую, где скажешь.

@темы: Финалка 7., ФФ стори

---

Не бэчено. Плюс немного утомительных научных объяснений. Простите меня, я увлекся.
Наверное, надо сделать сноски на термины?
Если что-то будет непонятно - я готов пояснить



Глава 10.
Глава 10.
Куда теперь — он не знал. В лабораторию Шинра если тайно попасть и получится, все равно слишком рискованно. Кто-нибудь из сотрудников обязательно стуканет.
В Дипграунд — тоже не вариант. Слишком много посторонних глаз.
— Ко мне домой, — ответил на его немой вопрос Ходжо. — Люси с дочкой сейчас в Коста-дель-Соль, их не будет еще дней десять. Хочу послушать твои откровения без чужих ушей. Руд, я дам список того, что мне еще понадобится, смотаетесь в Шинра, заберете.
— Ты что, женат? — Сефирот не смог скрыть удивления.
— А в чем проблема? — огрызнулся Ходжо. — Не женат, но собираюсь. Надо ребенку фамилию дать. Вроде не безмозглой выросла.
Рено сделал страшные глаза, а Сефирот опять решил промолчать. Как могут выглядеть жена и дочь Руди, он даже не хотел себе представлять.
***
Жена Руди ожиданий не оправдала. Нет, не так. Жена Руди выглядела редкой красоткой. На удивление. Ее фотографию Сефирот нашел в кабинете Ходжо на рабочем столе. Среднего роста, очень фигуристая блондинка с кукольно-красивыми чертами лица и большими голубыми глазами, сидя на диване, обнимала за талию угловатую девочку-подростка. Темно-золотистые густые волосы чуть ниже плеч и, совсем не мамины, яркие зеленые глаза. Они выделялись на худощавом лице, акцентируя на себе внимание. А еще немного капризный, не по-женски твердый рот. Красивая девочка или нет — сразу сказать он бы затруднился. Лицо неординарное, запоминающееся — вот, пожалуй, и все. На фотографии — лет двенадцать, а сколько сейчас — какая разница? Ясно одно — это точно ребенок Руди, никаких сомнений.
— Ничего там не трогай! — проорал Ходжо из комнаты. Перчатки в столе взял и быстро вышел!
Ничего не изменилось — не смог сдержать улыбки Сефирот, вспомнив свое лабораторное детство. Он поставил портрет на место, вытащил из стола упаковку одноразовых латексных перчаток и вернулся в комнату.
Джена пришлось уложить на пол в зале, сдвинув в угол стол и стулья. Ходжо кинул на пол одеяло и сверху раскатал впитывающее влагу покрытие, которое достал из рюкзака Руд. Оно тут же живописно окрасилось буро-красными разводами и пятнами.
Рено уже примчался с порцией медикаментов и оборудования. Сефирот не мог представить себе, что ТУРК делал, чтобы заставить лаборантов Ходжо все это быстро погрузить в геликоптер, и что врал по поводу неожиданного ночного звонка профессора.
Руд, скинув пиджак и засучив рукав, с интересом смотрел на колдующего над сгибом его руки Ходжо. Тот возился недолго. Кровь он уже перелил. По-простому: при помощи шприцов, силиконовой трубки, зажима, Рено, и мерзкого характера. Оставалась только финальная процедура. Ходжо ограничил ее вручением Руду ватки со спиртом и тут же потерял к нему интерес.
— Как он? — Сефирот постарался, чтобы голос прозвучал как можно нейтральней. Хождо и так все время опасливо на него косился, наверное, ожидал, что он может выкинуть что-нибудь дикое.
— Нормально. Если еще живой, то уже и не помрет, — Руди сморщил лицо в странной гримасе. Сефирот ее предположительно дефинировал, как “доброжелательная улыбка”. — Тебя мне однажды привезли в еще «лучшем» виде. И ничего! Через пару недель уже скакал, как беговой чокобо, и махал железной палкой.
Сефирот помнил, при всем желании не смог бы забыть, как попал в засаду в древнем вутайском храме. Что бы ни выдумывала молва по поводу неуязвимости героев Шинра, но скорострельный пулемет шестнадцатого калибра — на редкость весомый аргумент, даже против первого класса. Вот с ним тогда Сефирот и познакомился. Хорошо, что идущий сзади Джен в последний момент все-таки что-то заподозрил, иначе порвало бы на части, а такое — вряд ли даже у Ходжо получилось бы сложить.
Тогда шел третий день наступления. Все очень устали, Сефирот не спал две ночи и вышел из боя буквально час назад настолько одуревшим от смрадного букета крови и дыма, что уже не различал запаховых нюансов. Не соображал, человек в засаде или там валяется свежий труп.
Из всего, что было дальше, запомнился только пронзительный крик Генезиса: "Ложись!" И потом Сефирот пришел в себя уже в полевом госпитале, когда его грузили в вертушку.
Досталось ему крепко, повезло, что Джен успел быстро выдернуть с места засады, расправившись с противником жестоко, быстро, но очень эффективно - говорят, черные силуэты на стене вутайского храма видны до сих пор, - а потом доставить его за линию фронта. Вот только никто тогда не понимал, как у Генезиса получилось. Теперь это стало очевидным — крыло в Вутае уже было, собственно, как и у Сефирота, просто Джен тоже скрывал. Кстати всплывшие воспоминания внушили надежду. Если Руди собрал его тогда, то справится и сейчас.
— Масамуне не железная палка, — беззлобно проворчал Сефирот и пошел на кухню, включил кофеварку, сделал себе кофе и, выпив его в два глотка, все-таки решился на то, что был должен попробовать еще полчаса назад. Пусть даже вопреки всей логике и фактам. Оставить Джена казалось выше всяких сил, но призрачная надежда, что Андж жив, заставила Сефирота переступить через себя, и он принял решение:
— Мне надо отлучиться.
— Давай, ты мне не нужен, — отмахнулся Ходжо. Они с ТУРКами только что соорудили подобие стола из перевернутого дивана и оторванной от чего-то столешницы и переложили Джена выше. Оперировать, стоя на четвереньках, Ходжо не собирался, да у него вряд ли бы и получилось. — Мне тут возиться до утра и дольше. К вечеру тебя жду. Пока обдумаю, что ты мне теперь должен и в какой позе отдавать будешь.
Сефирот пренебрежительно хмыкнул и, показав Ходжо средний палец, вышел за дверь.
Вслед ему несся довольный издевательский смех. Руди даже не сомневался, что теперь получит все, что пожелает.
***
С Фейром Сефирот решил не встречаться. Картинка окровавленного Джена, лежащего без сознания на импровизированном операционном столе, слишком ярко стояла перед глазами, и он позвонил Ценгу. Тот только что вернулся из тюрьмы в Юноне, очень спешил, но для Сефирота время нашел:
— Не знаю, как вышло с Генезисом, но касательно Анджа - это было, считай, самоубийство, — Ценг выглядел усталым, изрядно помятым, двигался и поворачивался осторожно. — Трещина двух ребер, — ответил он на немой вопрос. — Подлатали материей, но болит зверски. На подлете к Модеохейму вертушку сбили ракетой из смонаводящегося ПЗРК. Мы шли низко, никто не ожидал.
— Кто сбил?
— А шут его знает. Лавина, скорее всего. Им достаточно логотипов Шинра на борту, чтобы засадить кумулятивным снарядом. Особо не разбираются, кто и куда летит. Хорошо, живой. Зак ушел вперед, я отстал. Думал, он с Хьюли поговорить хочет.
— Поговорили, — зло прошипел Сефирот.
— Хьюли узнал о смерти Рапсодоса от Холландера и... — Ценг покачал головой. — Он вынудил Зака вступить в бой. Анджил мертв — сведения точные.
— А Джен? — спохватился Сефирот, сообразив, что не спросил того, что в первую очередь ждет от него ТУРК.
— Фейр говорит - Генезис упал в шахту, он слышал, как тело ударилось о землю. Высота очень большая. Там монстров — кишит, — добавил ТУРК задумчиво. — Если насмерть и не разбился, все равно, никаких шансов.
— А что Холландер?
— Извини, не могу говорить. Завтра все узнаешь.
Сефирот кивнул и направился к выходу. Ценг его окликнул:
— Подожди!
Сефирот остановился, но не повернулся. Не хотел, чтобы ТУРК видел сейчас его лицо.
— Ты же понимаешь, что твоих друзей подставили?
Конечно, он понимает. Прекрасно понимает, не идиот.
— Лазард Дезерикус скрылся. Как ты думаешь...
— Не думаю, — перебил Сефирот. — Лазард павлин и золотой мальчик, но Джену он бы вреда не причинил.
— Физического — может, и нет, — легко согласился Ценг. Он не спросил, почему Сефирот так думает. Значит, про Дезерикуса и Джена знал все, — но поссорить его с корпорацией мог вполне. Лазард связан с Лавиной.
— Откуда информация? — Сефирот резко повернулся.
— Пока не скажу. Она достоверна, — Ценг слегка покусывал нижнюю губу, как всегда, когда нервничал. — Бомбардировка Баноры окончательно сделала невозможным возвращение Генезиса и Хьюли в корпорацию. Приказ отдал сам президент. Но ты же понимаешь...
Сефирот понимал и это. Президент - человек резкий, но не глупый, такие приказы отдает, только основываясь на предоставленных ему оперативных данных. А вот предоставляет их, как раз, департамент ТУРК.
— Лазард, вроде, не ладил с Вельдом?
— Не ладил или говорил, что не ладит, — усмехнулся Ценг. — Сильные мира сего часто объединяются не по симпатии, а для достижения определенных целей.
— Это только твое предположение, — не согласился Сефирот. — Около президента вьется достаточно интересных персонажей, к чьему мнению он прислушивается. Например, Хайдегер, Туэсти, Скарлет Блэр или ты. Ты был в Баноре, ТУРК, и ты был в Модеохейме — согласись, выглядит подозрительно. Почему я должен тебе верить?
— Не должен, — легко согласился Ценг. — Я не прошу, чтобы ты мне верил. Я хочу, чтобы ты услышал меня, Сефирот. Ты — следующий. Двоих первых уже нет. Их подвели под удар очень виртуозно. Сначала вынудили Генезиса дезертировать. Когда мы узнали, что это подстава — было уже поздно. Артуру Шинра боялся массового дезертирства, ему не оставили другого выхода, как объявить охоту на твоих друзей. А потом их практически стравили с корпорацией, уничтожив родной город и вынуждая к активным действиям против компании. Президента виртуозно подтолкнули к такому решению — компания показала всем пример страха, но тут открылось предательство Дезерикуса и Холландера. По последним данным, все гораздо серьезней, чем просто предательство двух высокопоставленных лиц и слив информации Лавине. Кстати, как ты думаешь, почему Лазард пошел на это? Месть отцу?
— За что? — Сефирот не смог скрыть недоумение. — Лазард — один из самых влиятельных людей корпорации. Его очки стоят, как твой полугодовой оклад. Артур не признал его официально, но втащил на самый верх. Бастард для него безопасен. Он не может наследовать корпорацию, но не может и недооценивать, что имеет благодаря отцу. А имеет он более чем достаточно. Имел.
— И тем не менее, предал, — задумчиво потер подбородок Ценг. — Но есть кто-то еще. Кто-то, кто ему помогал. Достаточно влиятельный, чтобы отдавать приказы войсковым подразделениям, возможно, не лично, с правом доступа к секретной информации.
— Ищи, — пожал плечами Сефирот, — это твоя профессия.
— Да, — Ценг о чем-то серьезно задумался. — А ты будь осторожен. Не дай себя убить. Если они перешагнут через твой труп — дорога на самый верх открыта.
— Ты так неравнодушен к Артуру? — Ценг был прав, но говорил слишком очевидные вещи, чтобы Сефирот проникся к нему расположением и поверил. Или ему не понравилось, что ТУРК защищает Фейра.
— Ты можешь очень удивиться, Сефирот, но долг — это добровольное обязательство. В моем случае — моральное. В Вутае долг — понятие, совместимое с понятием честь и неразделимо с самоуважением. Я никогда не предам того, кому присягну и не стану обсуждать президента, но только потому что его персональные качества не играют роли для понимания сути вопроса.
Сефирот кивнул и пошел к двери, все-таки махнув рукой на прощание. Этот ТУРК ему чем-то неуловимо нравился.
***
Наверное, он понимал Ценга. Тот сделал свой выбор сознательно, считай, поклялся, и для этого он имел причины, которые не считал возможным озвучить. Но они были, и очень серьезные - здесь Сефирот не сомневался.
Присяга корпорации, которую Сефирот давал, как солдат, была фикцией. Тогда, для него двенадцатилетнего — бессмысленный набор красивых фраз, которые Гаст приказал зачитать с установленного рядом с камерой монитора. Присягу Первого клинка корпорации транслировали все средства вещания. А он очень неловко чувствовал себя в новом костюме с огромными серебряными наплечьями — разработка имиджмейкеров корпорации, предназначенная скрыть тогда совсем еще не мужественный разворот плеч, — и думал о новой классной стрелялке, которая в этот момент качалась на комп. Боялся, что Ходжо зайдет в комнату и увидит. Профессор разрешал только развивающие игры и обучающие программы. А Гаст с ним не спорил. Считал, что компьютерные шутера вредны для воспитания воина. Они дают ощущение вседозволенности и бессмертия. Поэтому на симуляторах боя, на которых тренировали Сефирота, функция «болевые раздражители» всегда стояла на максимуме. Если он пропускал удар, то ощущения испытывал, как при настоящем ранении. Сефирот считал, что Гаст прав. Даже сейчас.
Андж давал присягу вместе со своим подразделением, а Джен не давал совсем. Вечером перед этим торжественным мероприятием он долго и с удовольствием спорил с Анджлом, доказывая, что все это никому не нужный фарс, внешняя атрибутика, а на самом деле, они не имеют никакого выбора и свободы самостоятельных решений. Андж не соглашался, говорил, что он может вот прямо сейчас встать и уйти. Генезис злился и спрашивал, куда он пойдет. В грузчики или вышибалой в ночной бар? Что ему больше по вкусу? И можно ли считать такие варианты судьбы правом выбора. Сефирот, который познакомился с банорцами совсем недавно, в день своего пятнадцатилетия, и просто млел от возможности пообщаться с этими парнями, внезапно оказавшимися с ним такими похожими, в спор не лез. Вот уж кто действительно не имел права голоса и почти официально считался вещью корпорации, так это он. А на следующий день Джен заявился на присягу пьяный в дым и пообещал, что читать эту глупость будет исключительно на языке города-под-плитой. Если бы это был кто-нибудь из обычных курсантов — вышибли бы в два счета. Но Джен слишком дорого обошелся Шинра. Поэтому на его выходку пока закрыли глаза и положили героя отсыпаться на диванчике в комнате боевой славы. На присягу традиционно приезжали все первые лица корпорации во главе с президентом. А что банорец вполне может осуществить угрозу и вставить в текст несколько забористых словечек, характеризующих его личное отношение к происходящему, в департаменте уже никто не сомневался. За два года с характером рыжего котяры, склонного, как и положено котам, гулять, где ему вздумается, познакомились все. Утром Джен получил выволочку от Холландера и Гаста, клятвенно и очень искренне пообещал больше так не делать, и все сделали вид, что поверили. Про присягу никто больше не вспомнил.
— Вот видите! — самодовольно вещал рыжий гад. — Я говорил, что это фикция. Главное — контракт, который нам предложат. И там за каждый пункт я буду грызть их зубами. Убивать — это не призвание, Андж, это наша работа, и не стоит путать долг с ремеслом. Нам за это платят, и точка. Если хотят, чтобы я целовал их в десны — пусть прибавят втрое. Только избавят меня от слезливых измышлений о чести воина корпорации. И про солджеров — героев, хранителей мира и покоя граждан тоже, пожалуйста, не надо!
Сефирот видел — Анджил злится, но возразить рыжему не может. Особо нечего возразить. Просто Хьюли с Генезисом на одни и те же вещи смотрели под разным углом. А еще стало понятно, что нажрался Джен исключительно в пакостных целях, чтобы пропустить раздражавшее его мероприятие.
Про убивать за деньги тогда Сефирот даже не задумывался. Деньги никогда не являлись для него проблемой. Если ему было что-то нужно — он говорил Гасту или Ходжо и обычно получал это без проблем. Конечно, если, по мнению этих двоих, вещь не могла повредить или нарушить программу обучения. Когда ему исполнилось четырнадцать, Ходжо на очередную просьбу просто принес и сунул ему кредитку:
— Надеюсь, у тебя хватит мозгов не покупать что-то вредное или опасное. А бесполезное или ненужное — это я вполне переживу. Бюджет корпорации тоже не треснет. Да, Сефирот, сладости и пиццу можешь заказывать, сколько в тебя влезет. Но только если съеден основной рацион.
Кредитка оказалась корпоративным безлимитом и, как Сефирот в последствии убедился, траты, скорее всего, проверялись, но до определенного предела их размер никого особо не интересовал. А что ему, собственно, было нужно? Не так много. Позже, когда он подружился с Дженом и Анджем, расходуемые суммы выросли. Конечно, они попробовали все развлечения, которые предлагал ночной Мидгар. Азартные игры друзей надолго не увлекли, да и выигрывали они чаще, чем проигрывали, тогда еще не понимая, почему, и списывая на удачу. Наркотики попробовали все, но без фанатизма, скорее из интереса, а остальное для Шинра было просто пылью. Даже когда Сефироту стукнуло в голову купить собственный аэрокар (до этого он всегда пользовался служебными машинами) Ходжо только отмахнулся, пробурчав что-то типа: «Только не покупай дерьмо, выбирай подороже. Имидж корпорации и прочая чушь. Иначе президент будет недоволен». Сефирот безразлично пожал плечами. Зато когда о карт-бланше узнал Джен, радость его не имела границ. Он сразу засел за инфонет, с горящими глазами рассматривая предлагаемые модели и зачитывая вслух краткие характеристики. Сам процесс выбирания оказался таким интересным, что невольно увлек Анджа и Сефирота. Через десять минут они втроем уставились в экран, смотря ролики с тест-драйвами и споря, какая модель лучше. Потом еле дождались увольнительной, а она обычно выпадала на выходные, и отправились вместе в салон.
Сефирот печально улыбнулся воспоминаниям. Ему тогда было пятнадцать, а Джену и Анджу - шестнадцать, иметь собственную машину казалось вершиной счастья. А через месяц началась первая вутайская, и их мир изменился навсегда.
***
Он добросовестно послонялся по корпорации до обеда, но никому, к счастью, не понадобился. Пропажа Лазарда оказала на сотрудников ТУРК и военного департамента эффект пинка под зад. Все носились, как ужаленные. В кресле Дезерикуса важно развалился Хайдегер, он казался вполне довольным жизнью и тут же сообщил Сефироту, что в Дипграунде накрыли лабораторию по производству клонов Рапсодоса и боевых дроидов для Лавины. Но это — тайна, сообщить разрешено только ему, президент Шинра верит своему Первому клинку. И Сефирот втайне порадовался, что они не придумали притащить Джена в Дипграунд. Что там сейчас творится — он себе представлял. Протанцевав все обязательные па, он вернулся в жилище Ходжо. Джен с закрытыми глазами так же лежал на перевернутом на бок диване, крыла видно не было, и Сефирот на мгновение испугался, что уже не будет никогда. Вдруг Руди пришлось...
— Сам спрятал, — правильно понял его немой крик Ходжо. — Как только я кости сложил и материей полирнул - сразу убрал.
— Он без сознания?
Джен, весь перетянутый бинтами, лежал трупом, но дышал ровно.
— Обижаешь, — скривился Ходжо. — Спит он. Ему не больно, и мне спокойней. Пару деньков лучше вот так.
Из прицепленного хирургическим зажимом к настольной лампе прозрачного пакета с капельницей в подключичную артерию медленно капала прозрачная жидкость. Руд спал здесь же в кресле, Рено видно не было. В тотальном беспорядке, который они устроили, придя в дом, теперь улавливалась странная гармония и покой. Окровавленных тряпок не видно, но запах все равно оставался плотным. Уловить его мог даже человек.
— Устал, — вдруг пожаловался Ходжо. — Пойдем на кухню, поговорим. Заодно, поедим.
— Пойдем, — согласился Сефирот. — Если спать не хочешь. Я бы посидел с Дженом.
— Не надо, — отмахнулся Ходжо. — Пару часов тут делать нечего. Ты яичницу с ветчиной будешь?
— Наверное, — есть не хотелось, но на войне он привык глотать паек тогда, когда выпадает возможность, потом может и не случиться. Поэтому скинул плащ, пошел на кухню и открыл большой холодильник, предварительно спросив разрешения хозяина.
— Чувствуй себя как дома, — проскрипел Ходжо и почему-то надулся.
В холодильнике ничего неожиданного не обнаружилось. Ни пробирок, ни внутренних органов в прозрачных упаковках с маркировкой, как это часто случалось с его “белым братом” — почти таким же холодильником, стоявшим в кабинете Ходжо в лаборатории Шинра. Стопка вакуумных упаковок с порезанным сыром и колбасой, явно из супермаркета, и остов недоеденного утаке, который Сефирот с чистой совестью отправил в утилизатор. С нижней полки он достал пару розовых помидоров и пучок слегка пожухшего латука, а Ходжо притащил лоток с яйцами и поставил на плиту сковороду. Выражение лица у него было такое, что сразу стало понятно — готовить он будет сам, а советы и пожелания Сефироту стоит держать при себе.
— Рассказывай, давай, — приказал Ходжо, накладывая ему в тарелку вкусно пахнущую прожаренную болтушку с помидорами и мелко порезанными кусочками ветчины. — Латуком посыпать?
Сефирот с сомнением покосился на грустную зелень в тарелочке, но все же кивнул и, взяв вилку, положил в рот сразу большой кусок. Рассказывать все равно придется. Во-первых, он обещал, а во-вторых, возможно, Ходжо как-то все это сможет объяснить. Наверное.
— Я сидел в архиве, читал отчет ТУРКов об инциденте в “Мидгарском оперном” и вдруг понял, что с Дженом совсем плохо. Нет, я не увидел картинку, и не так, как будто он меня позвал. Я просто знал, а стоило задаться вопросом, где он, как я уже знал и это. Так четко, словно в голове включился навигатор. Теперь можешь смеяться, - Сефирот с вызовом уставился на профессора.
— Если бы мы не нашли твоего друга, где ты сказал, я бы посмеялся, даже не сомневайся, — Ходжо задумчиво гладил подбородок с уже отросшей седой и редкой щетиной. — С тобой же не первый раз такие странности? Да? Поэтому ты даже не усомнился. Даже не стал ничего проверять, был уверен, что прав. Что у тебя не временное помрачение рассудка, не заскок от перегрева мозгов. Было с тобой что-то подобное, а?
— Было, — медленно кивнул Сефирот. — В Вутае. Ситуация не совсем идентична, но я задумался и запомнил.
Тогда Генезис с Хьюли в составе двух ДРГ ушли глубоко в тыл, и ждали мы их дня через три. Связи не было. Мы готовились к наступлению, планировали предварительно нанести авиаудар по передовым позициям вутайцев. И вдруг я понял, что нельзя начинать. Как жопой чувствовал. Вот нельзя, и все тут. Остановил начало операции. Хайдегера тут же в говно и порвало - чуть удар не хватил. Палмер орет: «Под трибунал!» А я понимаю, что сдохну, но не дам поднять штурмовики.
— И что?
— Не дал. Взял взвод спецназа — все второй класс, сработали спокойно и аккуратно. Блокировали летный состав в медблоке, во время контрольного осмотра перед вылетом. А ровно через тридцать четыре минуты меня отпустило. Понял, что уже можно, подтвердил приказ вышестоящего начальства, — Сефирот отправил в рот помидор. — Потом еле отбился. Ссылался на непроверенность разведданных, рассказывал, что ждал подтверждения, и когда вутайцы подтянут в точку основные силы. В общем, врал, как умел. Вряд ли мне насчет чувствительной задницы поверили бы. А через два часа вернулись Рапсодос и Хьюли. Раньше, чем планировалось. Они, как раз, переходили линию фронта в том самом месте и в то самое время. Вот их бы мы и накрыли.
— Вот оно, — Ходжо задумчиво смотрел куда-то в стык стенки и потолка. Под сухой кожей видимо ходили желваки — Я верил. Знал, что не мог ошибаться. Ведь она у тебя есть! Есть! А значит, иначе и не могло быть! Сколько раз я проверял последовательность аминокислот, чтобы убедиться, что у меня все получилось. Перепроверял все: от электронных спинов каждого атома до валентных углов между химическими связями, их длин и энергии. Сколько бессонных ночей провел перед вращающимся передо мной стереохимическим изображением этого участка ДНК. Построил бесчисленное количество теорий и сам же их опроверг. Я нашел участок в «Х» хромосоме древних, который стабильно повторяется у всех особей. Он есть не только у всех цетра, но и у всех теплокровных и некоторых хладнокровных позвоночных Гайи. Даже у некоторых беспозвоночных. У всех, кто населяет эту планету. Кроме человека, — Руди наконец сообразил, что собеседник не врубается в поток сознания, который на него выплескивался, и соизволил объяснить:
— Чем отличается человек от животного?
— Способностью к логическим построениям и абстрактному мышлению. Способностью формировать отличный от обстоятельств образ, — Сефирот поспешил поддержать интересующий его разговор, чтобы Руди, не дай Миневра, не обиделся и не заткнулся. — Ты говорил мне.
— Да! — поднял Ходжо вверх указательный палец в любимом жесте. — А еще, наличием второй сигнальной системы — речи, в результате появления которой перестала интенсивно развиваться первая сигнальная — система отражения окружающего мира в форме ощущений и восприятий. Но чем отличается цетра от человека? Чем-то, что является общим для древних и для животных Гайи, позволяющим им общаться “на одной волне”, не применяя речь, и чего нет у человека. Я нашел участок ДНК, отвечающий за проявление этого признака. Он находится в «Х» хромосоме и наследуется сцепленно с полом. Понимаешь? Располагается в Х- хромосоме, — Сефирот кивнул. Основы генетики он знал неплохо.
— Этот признак наследуется полигенно — не ген, а участок ДНК, в котором последовательность аминокислот постоянна. Фрагмент не коньюгирует и передается только комплексно, целиком. Гены цетра невозможно распылить, Сефирот! Понимаешь, что это значит?
Пришлось честно признаваться, что нет, не понимает.
Ходжо проворчал сквозь зубы несколько нелицеприятных эпитетов в адрес армии и тупых солдафонов, но Сефирот предпочел их проигнорировать. Ему было очень интересно.
— Это значит, что гены цетра передаются по матери. Если мужская особь получает «Х» хромосому с этим набором от матери цетра или полукровки... И заметь, тут совсем не важно, кто отец - цетра или человек. Ведь «У» хромосома немая, она одинакова у человека и цетра и не может подавить проявление генов, локализованных в «Х» хромосоме. Это же просто! — Ходжо победно посмотрел на Сефирота, предлагая ему сделать вывод, как любил это делать раньше, когда обучал его биологии и генетике. Понять Руди, как всегда, было довольно сложно, но Сефирот давно привык к ребусам, которыми тот изъяснялся, поэтому привычно вычленил главное:
— Если мужская особь получит Х- хромосому с необходимой комбинацией от матери цетра или полукровки, — завороженно завершил он мысль Ходжо. — То мальчик родится чистокровным цетра. Если этот участок, действительно, единственное, что отличает геном человека и древних.
— Единственное, не сомневайся, — довольно хохотнул Ходжо, забавляясь реакцией Сефирота. — Гены цетра нельзя распылить - я говорил, их нельзя разбавить. Поэтому невозможно быть цетрой на четверть или на одну восьмую. Это глупые придумки недоучек типа Холландера. Мужчина может или быть цетра, или быть человеком. Женщина же может быть полукровкой. В ее геноме две Х- хромосомы.
Если оба родителя цетры - она цетра, а если одна Х-хромосома от цетра , а друга от человека — она полукровка.
Соответственно, от человека у полукровки могут родиться мальчики - цетра и мальчики - люди. Статистически пополам. А девочки от нее будут или люди или полукровки. Тоже в пропорции один к одному.
— Ничего себе, — только и смог выдохнуть Сефирот. - От полукровки и человека может родится цетра!
— Ничего себе, — довольно подтвердил Ходжо. — Поэтому идея возродить древних вполне воплотима. Более того. Половые хромосомы человека и цетра не коньюгируют. Они не обмениваются гомологичными участками, как будто сами не признают, что относятся к одному виду. Отсюда вывод... — Ходжо снова посмотрел на Сефирота вопросительно.
— Люди и цетра — представители родственных, но разных видов.
— Очень фенотипически близких, даже тесно переплетающихся видов, но, тем не менее, строго разделенных между собой вот таким простым способом. Своеобразный вариант внутривидовой изоляции, позволяющий цетра сохранить генофонд своей популяции и расширить его за счет генов человеческой, при этом не смешав с ней свои гены. Я бы назвал цетра плющевым видом, но это не совсем так.
Цетра предпочитали создавать внутривидовые пары. Пока было с кем их создавать. Но вот какой механизм размножения у древних — я так и не выяснил. Подозреваю, что не такой, как у людей. Нигде нет упоминаний или изображений беременных цетра. У них и пол-то считался рудиментарным признаком.
— Рудиментарным? — вот тут Сефирот по-настоящему удивился.
— Ну да. Секс для удовольствия и создания крепких пар. Половой путь размножения использовался только в тяжелых для выживания вида условиях. Это что-то типа атавизма. А главный способ рождения новых цетра был как-то завязан на Лайфстрим. Когда люди стали экспериментировать с потоками мако-энергии, они нарушили естественный цикл развития вида древних.
— И цетра погибли?
— Нет! — победно сверкнул стеклами очков Ходжо. — Они не погибли, Сефирот. Они ушли. Ушли, потому что у них все реже рождались дети. Это была вынужденная мера. Осталось только небольшое количество. Те, кто мог и хотел размножаться в симбиозе с человеческой расой.
— Куда ушли?
Ходжо покачал головой.
— Куда?
— Сначала Нибельхейм, Сефирот. Невозможно начать с конца, ты мне просто не поверишь. Тем более, я не могу подтвердить свои выводы фактами.
***

@темы: Финалка 7., ФФ стори

---

Предлагаю всем присоединиться.
Новое смотреть в комментариях!


Мы, (Eanatum, LikeIason, z_iren и babay44) переделали немного старых анекдотов )) по ФФ-7.
Это наш первый опыт, и не судите строго.

Пока Сефирот гулял по лесу и собирал грибы, несколько кукушек охрипли.
*

Сефирот и так нервничал, но когда хирург Ходжо произнес 'ok google' - вообще запаниковал.
*

Целуются Сефирот и Джен под цветущей яблоней. Мимо вдруг: "Р-р-р!"
-проносится кто-то на мотоцикле так быстро, что невозможно разглядеть.
Джен: Кто это?
Сеф: О! Это же сам неуловимый герой Клауд Страйф!
Джен: И что, его никто не может поймать?
Сеф (целует ему шею): А кому он нужен?

*
- Андж,- говорит Джен. - Ты пока спал, так мы тебя по разику...
Так что 1:0
Через неделю опять пьянка. Опять просыпаютс, Андж говорит:
- Ребята, вы пока спали я тоже вас по разику... так что 2:1
Джен:
- Да ты что, Андж, мы же пошутили!
- А, ну тогда извините, 2:0


*
Джен
смотрит на Сефа и думает "И вот ты лежишь смотришь на него, он спит.
Весь такой мужик, и такой твой весь. Сопит лежит. И нежность такая в
тебе просыпается, что вот прижался к нему, а хочется прижаться еще
больше, залезть в него хочется. А он спит. Че ты спишь-то вообще? Я тебя
для чего завел-то? ЧТОБ СПАЛ МНЕ ТУТ ЧТО ЛИ??" И локтём ему:
- Вставай, гад! Разлегся!\
*

Лазард допрашивает Рено:
- Расскажи, что ты видел.
- Захожу я в лифт, господин Лазард, сэр, а том полковник Рапсодос с генералом Сефиротом трахаются.
- Рено, надо говорить не "трахаются", а "вступают в неуставные отношения". Понял?
-
Так точно, сэр! Захожу я в лифт, а там полковник Рапсодос и генерал
Сефирот вступают в неуставные отношения. Я пригляделся- а ничего
подобного, таки трахаются, гады!
*

Джен
настолько любил все делать по-своему, что учился целоваться на огурцах
вместо помидоров. И, как оказалось позже, не прогадал ...
*
Джен жалуется Анджу:
—...поехал с генералом в отпуск. Он, паразит, под каждую юбку заглядывал!
— Но это же нормально!
— Где? В Шотландии! ! ? ?
*

Смывается Клауд от Кададжей по пустыне. Кададжи поджимают, не отстают.
Достает Клауд методичку "Подробные указания, как смыться от Кададжей в такой-то местности с картами и комментариями".
Читает: "Поверните на право, через километр налево, вдоль каньона, перед вами пещера-смело туда".
Заезжает. -Тут тебе и п...ц. Пещера без выхода. Составитель методички генерал Сефирот."
*
Холландер - Джену:
- Джен, исправь ошибку в слове "хорово", и я скажу, пессимист ты или оптимист
Джен:
-Хоровод
Холландер, задумчиво:
- У тебя, однако, богатый внутренний мир...
*

Сефирот: - Связка ломов, как правило, тонет.
Генезис: - Но в ртути прекрасно плавает.
Анджил: - Но если ломы урановые, то и во ртути тонут.
Генезис: - Сам топи урановые ломы в ртути.
*

Генезис и Анджил:

- но мы же не можем прямо тут
- физиологически - можем
- но мы же не животные
- биологичеcки - животные
- но у нас же есть какие-то морально-этические принципы
- теоретически - есть
*

Джен Сефироту:
- Ты сегодня поздно.
- Тяжелый день. Сегодня в Шинра-Билдинг был пожар. Артур Шинра погиб
- Так он что, сгорел?
- Да нет, он успел выпрыгнуть.
- Так он что, разбился?
- Да нет, мои солджеры растянули тент, он на него упал,
спружинил и влетел опять в окно.
- Так, стало быть он сгорел?
- Да нет, он опять успел выпрыгнуть.
- Так, стало быть разбился?
- Да нет, я ж говорил, солджеры растянули тент, он на него упал,
спружинил и влетел опять в окно.
- Так что, сгорел?
- Да нет, он опять успел выпрыгнуть.
- Ну, значит, разбился?
- Да нет, я ж говорил, солджеры растянули тент, он на него упал,
спружинил и влетел опять в окно.
- Так что же с ним случилось...?
Достал он меня своими упражнениями, да и домой хотелось (достает Массамуне ) зарубил гада!
*

Елена объясняет Рено что такое образное мышление:
- Что бы это могло быть: серое у дороги?
Рено: - Бетонная стена.
- Правильно. Но еще это может быть и ослик. А что такое большое
и коричневое в поле?
- Корова.
- Правильно. Но еще это может быть стог старого сена...
Рено: - А можно я тоже спрошу?
- Ну, попробуй...
- Что бы это могло быть - когда его запихиваешь, оно твердое,
сухое и прямое, а когда достаешь - мягкое, мокрое и обвислое?
Звук пощечины...
- Правильно, Елена!(потирая щеку)Но еще это может быть жевательная резинка!


*

Генерал Сефирот делится воспоминаниями:
- Лечу я над полем боя. Гляжу налево: е... твою мать!
Гляжу направо: е... твою мать!
Кадеты:
- Во, б*я, память у героя!
*
Гуляют вечером Сеф с Дженом... Зима, небо ясное, снег в лунном свете искрится... Хорошо!
И тут Сеф говорит:
- Джен, а знаешь, почему снег под ногами так хрустит?
- Почему?
- А это у снежинок хребты ломаются!


*
Руд: Рено, тебе говорили когда-нибудь, какой ты умный?
Рено: Нет, ты будешь первым.
Руд: Не буду.
*

Джен: - Сеф, ты обещал любить меня вечно..
Сеф: - Ну обещал.
Джен: - А вчера я тебя видел с другим!
Сеф: - Джен, я обещал любить тебя вечно, но не беспрерывно!


*

запись создана: 04.07.2016 в 20:33

@темы: Финалка 7., ФФ стори

---

Собачье сердце) 1976.

Буду посмотреть.)
Ссылка на
www.youtube.com/watch?time_continue=611&v=BKmK6...

@темы: Разное

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Слышал без клипа), а сегодня нткнулся случайно.
И мб героям прошедших, нынешних и грядущих фандомных битв посвящена эта песенка).

@темы: Разное