"Аbove us only sky"
Каждый уважающий себя фикрайтер должен хоть один раз написать протентакли. Вот я и написал.
И даже коллаж наколлажил. Не могу сказать, что на ФБ он кому-то понравился. но у нас был сильный визуал, там было из чего выбрать. Тем не менее сам процесс "творчества" мне доставил, а это главное.)
Тем не менее картинко:
Катце я потырил из Обители зла и слегка перерисовал, а Рауля я где-то взял. Не знаю где. Но теперь он мне не нравится, надо было другого, но уже поздно.
Фон мастреил из нескольких, потом дорисовывал.
Я не профессионал и работаю в фотошопе раз в году. Так что получилось, что получилось.
Ну и текст
Название: Игры блонди
Бета: Собака серая
Размер: миди
Пейринг/Персонажи: Катце, Рауль Ам
Категория: гет, преслэш
Жанр: ангст, ужасы
Рейтинг: NC-21 (а как же?:gigi
Примечание/Предупреждения: тентакли, ксенофилия, растерзанные трупы, ООС
читать дальшеНа этот раз федералы организовали и продумали всё намного лучше: хитрее и профессиональнее — никакой атаки в лоб. После нескольких неудачных попыток догадались, слава Юпитеру, что застрелить блонди, как обычного конгрессмена, не получится, и разработали сложную схему, в которую Катце угодил совершенно неожиданно. Понятно, что случился тот самый пресловутый форс-мажор, но легче от этого не становилось:
очередное посещение Гардиан вместе с господином Амом закончилось полной катастрофой в прямом и переносном смыслах этого слова.
На обратной дороге тоннель Халаза, по которому они перемещались от Эос в Гардиан и обратно, оказался заваленным. Разогнавшаяся почти до двухсот миль в час капсула, выскочив из-за поворота, ударила в обломки рухнувшего бетонного тоннеля так, что передок сплющило до состояния блина, хоть Катце, взявший на себя обязанности водителя, педаль тормоза вдавил до упора. Почему они остались живы и практически целы, сообразить было несложно. В автокапсуле, оборудованной для защиты элиты новейшими системами безопасности, одновременно сработало собственное противоударное поле и защита, встроенная в костюм господина Ама. Но Катце успел испугаться до нервного ступора и, когда Рауль выволок его из кабины, совсем ничего не соображал. Блонди пришлось хорошенько его встряхнуть, чтобы привести в чувство.
— Очнитесь, Катце. Придите в себя! Вы же понимаете, что это конец? Они обязательно перестрахуются и спустятся под землю, чтобы добить нас или убедиться, что у них получилось. Вы же не думаете, что тоннель Халаза обрушился сам?
— Что?
— Надо уходить.
— Да… — Катце помотал головой — да, Рауль прав, надо прийти в себя, надо уходить. Это только начало.
Он заставил себя подняться и подойти вплотную к месту столкновения.
Перекрытый полностью проезд говорил, что придётся возвращаться, но самоуверенно переть по монорельсе назад очень глупо. Преследователи выберут этот путь в первую очередь. Поэтому Катце и не удивился, когда, пройдя с полкилометра в обратную сторону, Рауль свернул вправо — в полутёмный коридор, уходящий куда-то в неизвестность.
— Мы заблудимся, — позволил Катце себе реплику в спину блонди.
Тот резко обернулся:
— Мы НЕ заблудимся, — веско и бесстрастно бросил он, странно посмотрев на Катце и улыбнувшись краешком губ. — Если вы не отстанете от меня, не сломаете ногу или не решите продолжить путь самостоятельно, мы выйдем в точку, где есть связь, приблизительно через шестнадцать часов. Люди вполне способны обходиться без еды и воды такое время, а вы не ранены. Если начнутся трудности, не связанные с нашей основной проблемой — дорога займёт чуть больше. Допуск — один-три часа.
— Какие трудности? — не удержался от вопроса Катце. Если Рауль верит в кересские сказки о призраках и чудовищах, населяющих катакомбы под городом — тогда дело дрянь. Потому что господин Ам никогда не верит в несуществующие вещи, а значит, сказки совсем не сказки, и опасность не эфемерна.
— Преодолимые, — лаконично и колко ответил блонди, заканчивая разговор, и отвернулся.
Подземные коридоры были устроены точно так же, как в памятном Дана Бан — свет на следующем промежутке загорался перед каждым поворотом, освещая лежащий впереди коридор, и гас у них за спиной — датчики движения срабатывали исправно. Катце поморщился.
С Дана Бан были связаны слишком болезненные воспоминания. Хорошо, что для Ясона с Рики всё закончилось благополучно, а могло случиться и наоборот. Как блонди и его пэт выжили в огне взрыва — до сих пор оставалось тайной. По крайней мере, для Катце. Но факт — они каким-то непонятным образом исчезли из Дана Бан перед детонацией основного заряда и на следующий день объявились в Эос. Не совсем целые, но для Рауля Ама это была задача не из сложных.
Катце шагал за блонди, медленно приходя в себя. Всё-таки он успел сильно испугаться: слегка подташнивало и морозило, но постепенно симптомы отступали — организм справлялся.
Их путь не шёл прямо, а изгибался в разные стороны, почти не делая резких поворотов. Стены бетонных коридоров были нейтрально серыми, гладкими и безликими, без торчащих проводов и коммуникаций. Только чёрные глазки видеокамер под потолком бесшумно поворачивались, сопровождая движение. Это будило неприятные тревожные ощущения тяжелого взгляда в спину. Иногда Рауль и Катце заходили в сектора, стены которых матово поблёскивали светлым пластиком. В них находились многочисленные двери с тускло помигивающими электронными замками, ведущие неизвестно куда. Кое-где под прямым углом уходили в неизвестность другие рукава тоннелей. Были участки со стенами, покрытые толстыми металлическими листами, плотно подогнанными друг к другу. Двери тут выглядели тяжёлыми, покрытыми многослойной защитой. На некоторых висели странные знаки и надписи на непонятном языке. Наверное, предупредительные. Значения их Катце не понимал. Блонди молчал, двигался уверенно и не оборачивался. Это злило.
Запахи тоже периодически менялись. В бетонных коридорах пахло подвалом, разогретым шлаком или мазутом. В «пластиковых зонах» — всякой химией: удушливо-едкой, реже терпимой, даже приятной, или вовсе ничем. Самым мерзким был запах на участках с бронированными дверями — тошнотворный смрад разлагающейся органики. Катце на таких промежутках непроизвольно ускорял шаг, почти догоняя блонди. Господин Ам на безмолвные просьбы Катце поспешить не реагировал и темп не менял.
Катце из-за плеча Рауля пытался вглядываться в белое марево по ходу движения. Пару раз ему показалось, что впереди что-то мелькнуло. Но блонди не остановился и внимания на это не обратил. Поэтому Катце решил, что ему показалось. Нервы звенели оголёнными проводами под током. Он почти физически чувствовал, как сгущается вокруг неведомая опасность. Честно пытался гнать страхи вон, но ощущение, что ситуация постепенно ухудшается, а риск возрастает, не отпускало. Катце попробовал оценить объективность этого чувства и почти тут же понял, что же ему так не нравится. Последние полчаса свет в коридорах, в которые они сворачивали, уже горел, и не потому, что здесь были другие настройки автоматики — кто-то явно шёл впереди. Твою мать... Остро захотелось остановить блонди и сказать ему об этом, но Катце понимал, что вряд ли чуткий Рауль не заметил чужого присутствия. Просто не хочет пугать... человека.
Когда за спиной вдруг зажглись только что потухшие лампочки, Катце вздрогнул. Теперь их «вели» с двух сторон.
Рауль мерно шагал вперёд, не замедляя и не ускоряя шаг. Остановиться он соизволил только через пару часов и коротко сообщил:
— За нами погоня.
— Давно, — отозвался Катце.
— Нет. Это другие. Убийцы встали на след только час назад. Они ещё далеко, но двигаются быстрее, чем мы. Время встречи — приблизительно четыре с половиной часа.
— Мы можем бежать.
— Не можем, — усмехнулся Рауль. — Вторая группа прямо по пути движения. Будем бежать — выйдем на неё слишком быстро. Надо подождать, когда...
— Когда что?
Рауль оставил вопрос без ответа. Поэтому Катце и не стал спрашивать, как блонди всё это узнал. Они стояли в небольшом расширении тоннеля, как раз на крестообразной развилке. Катце ещё не устал, но передышке был рад — хоть какое-то разнообразие. Монотонно шагать в неизвестность вдоль безликих стен становилось просто невыносимо.
— Как они узнали, куда мы пошли?
— Собаки, — коротко ответил блонди. — Наномодифицированная вариация одной бойцовой породы. Только тут — тропность исключительно к виду Homo sapiens и идеальное обоняние в придачу. Вы сильно пахнете, Катце... Я имею в виду, человеком.
Катце покосился на Рауля подозрительно, но ничего не ответил. Память подсказывала ему, что замороженные эмбрионы этих тварей федералы получили за приличные деньги как раз от господина Ама. Отсюда такие точные сведения о модификациях. Но интересно было другое:
— Как вы узнали, что они идут за нами и про собак?
— Неважно, — чуть промедлив с ответом, напряжённо отмахнулся Рауль, будто к чему-то прислушиваясь. — Всё. Они спустили тварей со сворки. Идите по коридору вперёд, не сворачивая, до второй развилки, потом налево. Отсчитываете справа третий коридор, поворачиваете. Прямо, потом на V-образной развилке опять влево. Я догоню.
Катце не двинулся с места. Он не оставит Рауля, и не потому, что ему страшно одному. Просто он не оставит Рауля, и точка.
— Пожалуйста, Катце, выполняйте, — блонди продолжал прислушиваться, его голос отразил беспокойство. — Со мной ничего не случится, а если я буду вынужден защищать вас — возможны варианты.
Катце почувствовал себя идиотом. Кого он решил спасать? Безоружный человек?
Он представил, как сейчас мысленно смеётся господин Ам. Дети Юпитера превосходили обычных людей в боевой мощи, быстроте, силе и скорости реакции в несколько раз. Ребёнок хочет защитить взрослого мужчину — смешно.
Катце коротко кивнул и, не оборачиваясь, пошёл в указанном направлении.
Минут десять ничего не происходило, а потом оттуда, куда ушёл Рауль, донёсся победный вой, переходящий в рык — стая увидела добычу, — и тут же яростный, животный вопль боли. Это кричал не человек. Катце остановился. Стены коридоров услужливо отражали рёв, визг, рык и звуки ударов. Казалось, всё происходит совсем близко — рукой подать. Ничего человеческого в этой какофонии Катце не различил, как ни прислушивался. Оборвалось всё резко. Он замер. До слуха донёсся тихий стон или хрип, и всё смолкло окончательно, тоннель погрузился в полную тишину. Катце ждал, нарушая приказ блонди и вопреки здравому смыслу. Реальность замерла вместе с ним серой картинкой.
В этом коридоре было душно и холодно. Пахло чем-то нейтральным — вода, пыль, одиночество. Катце пошевелился, снова прислушался, прошёл метров двадцать назад. Свет на уже пройденном участке загорелся, но до плавного поворота тоннель был пуст. Рауль не появился. Заставить себя двигаться вперёд Катце просто не мог. Если блонди ранен, если нуждается в его помощи... Ноги сами сделали несколько шагов, а потом он быстро побежал назад, туда, где расстался с Раулем.
Он сделал поворот налево, как сказал блонди, поэтому, сейчас ему направо... кажется. Или он ошибся пролётом? Сейчас Катце жалел, что не оставил на повороте какого-то знака. Он пытался «узнавать» места, по которым проходил, но безрезультатно — картина бетонных голых стен здесь не менялась. Кажется, заблудился. Вот рагон! Катце остановился. Или всё верно? Ему казалось, что возвращался он быстрее, чем уходил, значит, должен был уже дойти до того места... Или неправильно свернул с самого начала? Этого не могло быть. Катце спокойным шагом прошёл ещё метров сто. Неуверенность крепла, и он снова остановился. Белая сплошная дверь помигивала кодовым замком. Этого он точно не проходил... Или случайно не заметил? Катце медленно поднял руку и приложил палец к датчику сканера. Зачем? Он не знал и сам. Наверное, чтобы убедиться, что ничего не выйдет. Но дверь пискнула и поползла в сторону, слева от неё зажёгся зелёный огонёк — доступ подтверждён. В обозримом пространстве открывшегося помещения не было ничего необычного: стены, кажется, стеклянные, синий свет автоматом включившихся ламп. Идти туда Катце не собирался. Какого рагона? Надо возвращаться. По крайней мере, на обратном пути он отметил каждый поворот... и Катце сделал шаг в открытую дверь. Один, другой. Дверь за спиной с тихим шелестом закрылась, но почему-то ему было всё равно. Прозрачный пол то ли покрывал толщу воды, то ли был сделан из материала с эффектом глубины. Катце неудержимо влекло вперёд к невысокому бортику, окружавшему круглый небольшой бассейн под энергетическим куполом. Про Рауля он не забыл, нет, просто сейчас посмотрит, что здесь такое, и вернётся. Когда Катце прошёл энергетический купол, по обонянию ударил сильный запах разлагающихся биологических субстанций. Сладковато-приторный и едкий. «Мерзость», — мелькнула и упала в тёмный тоннель безразличия одинокая ленивая мысль. Катце подошёл к краю бассейна.
На мгновение ему показалось, что он заполнен нефтью — чёрное, непрозрачное, маслянисто поблёскивающее содержимое с идеально гладкой поверхностью неотвратимо притягивало взгляд, не давало отвернуться, не давало шанса уйти.
«Иди сюда, — тихий вкрадчивый голос прозвучал где-то на периферии сознания. — Иди».
Катце остановился, вглядываясь в жирно поблёскивающую поверхность, пытаясь разглядеть... что? Что-то настолько интересное, необычное, настолько важное, что без знаний об этом уйти стало невозможно.
«Иди...»
Сейчас... Он только рассмотрит повнимательней, что же это такое, и пойдёт искать Рауля... Катце напряжённо вглядывался в чёрную жижу, начавшую вращаться, образовывая большую воронку, медленно открывающуюся гигантским бездонным ртом. Тело непроизвольно наклонилось вперёд, качнулось... И тут же сильный рывок отбросил Катце к дверям. Почти сразу его мозг болезненно и беззвучно хлестнуло ультразвуком. Ощущение было такое, будто тело окунули в кипяток. Сознание поплыло и потонуло в бездне разочарования — он должен! Должен узнать! Он видел Рауля, который что-то говорит, но, уже ничего не соображая, вяло оттолкнул его и попытался вернуться к бассейну. На дальнейшее Катце смотрел как будто со стороны: Рауль, больно выкрутив руку и ухватив за волосы, волочет его сопротивляющееся, вырывающееся тело в открытую дверь.
Ультразвук ударил ещё раз. Теперь он слышал почти въяве: тварь за уже закрытой дверью хотела его, он чувствовал её — ярость и разочарование, голод.
— Рагон, я не подумал, что она может зацепить тебя на таком расстоянии, — холодные пальцы касаются лба, откидывают назад волосы. — Взломала электронный замок, озорница, и охотилась.
Рауль. Катце недоумённо таращится, пытаясь понять, о чём тот говорит и откуда взялся.
— Кто «она»?
Блонди, по своему обыкновению, не ответил, только жёстко усмехнулся:
— Пожалуйста, Катце, если хотите, чтобы мы выбрались из этой передряги живыми, не нарушайте моих приказов. Ни при каких обстоятельствах. Даже если вам что-то опять покажется.
Щёки горят огнём. Просьба выглядит пощёчиной, но он ее заслужил.
— Спасибо, господин Ам, — вяло бормочет Катце и неловко выполняет короткий поклон искренней благодарности.
Рауль удовлетворённо кивает. Катце видит, что одежда блонди разорвана в нескольких местах, на фиолетовом с золотом камзоле тёмный узор из крови, но на белых манжетах рубашки пятна алые. Значит, кровь не Рауля.
— Всё хорошо, — подтверждает догадку блонди.
— Вы... убили их?
— Только собак. Эти твари двигаются намного быстрее людей, а я волновался за вашу жизнь, — Рауль вдруг совсем по-человечески, мягко и тепло улыбнулся. — Люди... Думаю, из-за этой задержки с ними тоже предстоит встретиться. Позже... Или не придётся... — загадочно добавляет блонди и, не дожидаясь, когда Катце окончательно придёт в себя, направляется вглубь тоннеля.
Поворот, развилка, ещё поворот. Они наконец выходят к расширению тоннеля, где недавно расстались. Бетонные стены в тёмно-бурых пятнах. На полу большие блестящие лужи крови, тошнотворно напоминающие содержимое круглого бассейна, бордовые обрывки плоти и куски внутренностей. Только фрагменты, трупов нет.
Они проходят перекрёсток, не останавливаясь. Обувь какое-то время пачкает бежевый гладкий пол цепочкой тёмных липких следов. Запах крови и вскрытой брюшной полости преследует ещё долго, но наконец вытесняется господствующей здесь сыростью. О том, куда делись тела убитых тварей, Катце не спрашивает. Рауль или не знает, или не ответит.
Бесконечный, монотонный путь по длинным пустым коридорам, картинка почти не меняется. Иногда перед глазами начинает мерно покачиваться тёмная блестящая поверхность, но Катце прогоняет видение. Он чувствует, что устал. Блонди не оборачивается. Не оборачивается, пока они не утыкаются в завал — дальше дороги нет.
Рауль внимательно осматривает обрушившиеся куски бетона, таинственно роняет:
— Свежий. Но это уже не... Да! — и разворачивается назад. Поворот. Ещё полчаса, и снова завал. Поворот. Катце ничего не спрашивает и, сцепив зубы, молча идёт вперёд.
— Рагон, — цедит блонди. — Я не хотел идти этим путём, но другого выхода нет. — Надеюсь, у вас хватит ума держать язык за зубами.
Катце сжимает челюсти ещё сильней. Спокойно!
Они снова поворачивают. Коридоры меняют отделку. Теперь кажется, что они двигаются в огромной трубе, разделённой пластиковыми обручами на сектора. Как будто путешествуют по кишечнику огромного зверя. Вспыхнувший интерес снова сменяет скука — картинка другая, но так же однообразна. Через почти полтора часа Катце видит впереди мембранные двери, которые раздвигаются множеством серпообразных пластин. Они входят в большой круглый зал. Вдоль стены лепестками цветка стоят странные продолговатые штуки, напоминающие саркофаги. Десятка три. Сверху они закрыты прозрачными крышками, от каждого отходят толстые трубки, теряющиеся в стене. Посередине зала — накрытый стеклянным колпаком секционный стол. Катце, не в силах сдержать любопытство, заглядывает в один «саркофаг», уже догадываясь, что увидит. Человек. Мужчина. Белый ёжик волос, правильные черты молодого лица, мускулистые руки... Он обнажён, и сначала кажется, что просто спит. Только у человека нет половины туловища. Отсутствующую от пояса нижнюю часть тела прикрывает серебристая ткань. Грудь мерно вздымается и опускается.
— Что это?
— Генетический материал, — коротко бросает блонди. — Идёмте.
В остальные саркофаги Катце заглянуть не решается.
Такая же дверь на выход, опять коридор и поворот.
Ещё один зал. Теперь прямоугольный. С двух сторон у стены — компьютерные терминалы. Старинные, громоздкие и... кажется, они в полном порядке. Три кресла из восьми не пустуют. В них человеческие тела. Одежда выцвела и обветшала — люди давно мертвы, но следов разложения не заметно, не чувствуется и ожидаемого трупного запаха. Катце видит причину — каждое кресло коконом охватывает энергетическое поле, слабо опалесцирующее зелёным.
Когда они пересекают зал, большой экран на стене оживает, вспыхивает синим: «ВЛАСТЬ ДОЛЖНА ПРИНАДЛЕЖАТЬ ТОМУ, КТО МОЖЕТ ЕЙ ПРАВИЛЬНО РАСПОРЯДИТЬСЯ».
— Рауль?
— Это история. Идёмте.
Блонди не поворачивается.
Опять коридор, зал с ячеистыми стенами. Каждая ячейка — шестигранник, на каждой какая-то маркировка.
— А это?
— Неважно. Идёмте...
Длинный зал с огромными выстроенными рядами колбами, заполненными мутной молочно-белой жидкостью. Внутри что-то мерно шевелится.
Катце больше не спрашивает. Он двигается как во сне. Блонди уверенно шагает впереди. Воздух сухой, температура его такая, что кажется — они плывут в тёплой воде. Запахи почти отсутствуют.
Снова бетонные стены. Завал. Поворот.
Что-то лежит поперек коридора. Блонди останавливается, и чуть отставший Катце его догоняет.
Тело мужчины. Труп совсем свежий. Вылезшие глазные яблоки, изо рта торчит опухший большой язык, шея неестественно вывернута.
— Его задушили?
— Идёмте.
— Рауль!
Блонди останавливается, досадливо хмурясь, объясняет:
— Нас провели по кругу. Просто хотели показать, — он безразлично переступает тело. Катце повторяет движение. Гнев вытесняет тревогу. Ну что же, господин Ам, если вы так уверены и не хотите говорить...
Почти сразу за поворотом ещё несколько трупов. Пять-шесть — посчитать сложно. Тела выглядят так, как будто их кто-то ел. Жевал, но потом выплюнул. Растянутые по полу серпантином внутренности, тошнотворный запах крови и страха, на пластике — кровавые отпечатки рук и следы перестрелки, как будто люди метались в панике, слепо прыгали на стены, пытаясь спастись. В бурых лужах чего-то отвратительного, явно биологического происхождения, валяется оказавшееся бесполезным оружие.
— Что происходит?
— Ничего, — Рауль указывает на трупы. — Эти шли за нами следом. Хозяева собак. Остались те, что впереди. Но мы сильно сместились, вероятность встречи равна нулю.
— Кто это сделал? И зачем? — Катце тычет в изуродованные останки. — Нас пугают?
— Нет, — блонди хитро щурится. — Кокетничает, мерзавка.
— Кто?
— Неважно. Идёмте.
— Куда?
— Всё будет хорошо. Успокойтесь.
Катце с трудом заставляет себя выдохнуть и немного унять внутреннюю дрожь.
Бетонный коридор, снова завал.
Рауль останавливается, поворачивается и криво улыбается.
— Кажется, без объяснений не обойтись... Ладно. Вы пока отдохнёте.
Катце просто кивает. Что происходит — он не понимает. Страшно. Они возвращаются в зал с терминалом.
— Ждите меня здесь. Не вздумайте куда-то выходить и тем более искать меня. Всё равно не найдёте. Что бы ни произошло. Что бы вы ни услышали или ни увидели. Не выходить. Ждать.
Катце кивает. Спорить с блонди бесполезно, хотя перспектива остаться одному пугает до дрожи.
— Обещаю, что вернусь. Дождитесь. Тут вы в безопасности, но если нарушите приказ — возможно, мы погибнем оба. В лучшем случае в Эос вернётся только один, и это будете не вы. Это не угроза, Катце, — блонди пристально смотрит ему в глаза. — Я просто могу не успеть.
Катце снова кивает и судорожно сглатывает:
— Я дождусь.
И остаётся один в полной, абсолютной тишине. Холодно, его опять подташнивает, но Катце понимает, что это естественное состояние — норадреналиновый откат, в помещении температура комфорта. Он опускается в кресло возле мёртвого терминала. Индикаторы на панели загораются, слышится тихое равномерное гудение. Неужели?! Где-то глубоко просыпается, заинтересованно шевелится и криво улыбается его внутренний хакер. Ледяной страх постепенно тает, уступает место сосредоточенности и азарту профессионала.
— Иди сюда, крошка, — внезапно ставшие особо чувствительными подушечки пальцев нежно касаются клавиатуры. — Ты же не будешь вредничать? Не капризничай, я буду с тобой ласковым.
«Введите пароль».
— Ладно, детка, хочешь подразнить меня — давай!
Он достаёт наладонник, синхронизирует протоколы доступа и запускает программу-идентификатор.
— Ну, не упрямься, ты же совсем старушка, вряд ли система защиты... О да, детка! Вот и славно. А теперь раздвинь ножки, чтобы мне было удобней.
Пальцы, не останавливаясь, порхают по клавиатуре. Операционная система — всё та же извечная Лямбда, но какая же это версия? Рагон! Не может быть! Катце счастливо улыбается:
— Не может быть, не может быть, детка-а... — большие пальцы нежно обводят контур старинной, ещё мембранной клавиатуры.
Катце знает, что ему надо, теперь знает и где приблизительно это лежит.
Программа внутреннего поиска за столько лет поменяла только дизайн — неудивительно. Нечего там совершенствовать. Интересно, кто-нибудь засёк его визит? Маловероятно, если не соваться туда, где небезопасно.
«Только внутренняя сеть».
Рагон! Связи с Эос нет, но это ожидаемо. Обойдёмся. Сейчас его интересует кое-что другое.
— Вот и умница...
Он на некоторое время потрясённо зависает, глядя в экран.
Подземным лабиринтом тоннелей оказывается изрыта не только Танагура. Все районы города имеют многочисленные подземные ярусы. Синим светятся технические коридоры. Жёлтым — что-то, что называется странной аббревиатурой «CAUTION», и рядом значок — черный трёхлопастной вентилятор в кружочке на жёлтом фоне. Ещё более странный значок из чёрных кружков на жёлтом фоне с маркировкой «BIOHAZARD» помечает по пути следования участки, светящиеся фиолетовым. Что там написано — Катце не знает, символы неизвестные. Красным, кажется, обозначены зоны спецдоступа, в одной из которых он сейчас и находится. Где-то слева и много выше зеленоватым фосфорицирует Халаза. Она похожа на большого головоногого моллюска с волнистыми щупальцами, в центре которых находится тело — башня Эос. Место входа Катце в сеть показано ярко-зёленой пульсирующей точкой.
Интересно, но его сейчас занимает другое — система видеонаблюдения. Расположенные на протяжении всего их следования чёрные зрачки небольших видеокамер под потолком бесшумно поворачивались, когда они проходили очередной участок. Видимо, имели встроенные датчики движения. Всё работает, а значит...
— Ну, ещё чуть-чуть, крошка. Не крути попкой, прогнись, вот так... Я почти... — сжав зубы и пристально глядя в монитор, ласково просит Катце. — Й-йесть!
Белая тонкая полоска вспыхивает вдоль всех многочисленных тоннелей, которыми подземная часть города изрыта, как огромный муравейник — ходами.
—Так. Я нахожусь тут, значит... — Катце включает приближение.
Коридор — он узнаёт странную лепестковую дверь — тот, по которому они сюда пришли. Пустой. Дальше... Ещё один коридор — тоже пусто. Коридор с трупом. Нет, это слишком далеко, вернуться и налево... Подушечки пальцев вспотели, и Катце уговаривает себя не спешить, чтобы случайно не пропустить... Вот он!
Блонди размеренным прогулочным шагом идёт по безликому бежевому тоннелю- кишке куда-то в неизвестность. Раз-два — поменять проекцию — лицо господина Ама сама невозмутимость. Твою мать, звук! Катце нажимает пару клавиш и тянет вверх виртуальный бегунок. Есть! Теперь он слышит чёткую тихую поступь блонди. Куда же вы направляетесь, господин Ам?
Размеренный звук шагов в полной тишине гипнотизирует. Катце улыбается, довольный собой, и засовывает руку в карман. Вытаскивает пачку сигарет, щёлкает зажигалкой, и тут же под потолком включается система кондиционирования. Он затягивается, понимая, чего ему так не хватало в последнее время, и неотрывно смотрит в экран.
Крылатые наплечники делают высокого Рауля ещё более величественным и высокомерным. Хотя куда уж больше? Золотые волны длинных, до пояса, волос мерно покачиваются ухоженными прядями. Будто и не было многочасового блуждания подземными переходами. Нежно-фиолетовый с золотом камзол со стоячим воротником и руки без перчаток — Рауль вернулся без них после встречи с боевыми псами. Скорее всего, снял, потому что...
— Твою мать! — от неожиданности Катце орёт в голос и откидывается на спинку кресла, вцепившись в подлокотники... когда сверху на блонди падает что-то тёмное и большое, что-то живое и шевелящееся. Всё происходит в считанные секунды, но зрение успевает запечатлеть картинку, и подсознание теперь услужливо растягивает её во времени, давая разглядеть внимательней.
Тварь большая. Нет, тварь просто огромная, и она упала на Рауля! Напала! Нет, просто вниз скользнули длинные и цепкие щупальцы цвета человеческой кожи и, быстро обвив руки и ноги блонди, рванули его вверх — туда, где под потолком разместился их хозяин.
— Сидеть! — орёт Катце самому себе. — Сидеть, идиот!
«Если нарушите приказ, мы погибнем оба». Рауль не человек — блонди, и он знал. Знал, с кем ему придётся встретиться, и если шёл на эту встречу смело, значит не всё так фатально.
Катце рвано выдыхает — э-х-х!
Блонди, вокруг ног, рук и талии которого обвились пульсирующие толстые щупальца, испуганным или растерянным совсем не выглядит. Он не вырывается в панике, не кричит и вполне доволен жизнью. Капризный рот кривит едва уловимая высокомерная усмешка, зелёные глаза на бесстрастном лице холодны.
— Простите, господин, я напугала вас, — Катце вздрагивает. Голос, принадлежащий существу, несомненно, женский. Шелестящий, с придыханием, влажный и негромкий, он пугает, притягивает и одновременно завораживает.
Что перед ним, понять сразу Катце не может. Такого он, немало повидавший за время работы на Танагуру, не видел никогда.
Несомненно, это не человек, но в то же время и не животное. В клубке переплетающихся, постоянно пульсирующих, неспешно двигающихся щупалец, которыми существо легко крепится к стенам и потолку, переменно то выпуская, то пряча бледно розовые, под цвет тела, присоски, он разглядел туловище. Явно человеческое, женское, безволосое и гладкое. Большая упругая грудь с тёмными, но небольшими ареолами торчащих острых сосков, узкая талия и даже маленькая ямка пупка, говорившая о способе появления существа на свет. Изящную шею венчает безволосая, гротескная голова, несомненно, принадлежащая женщине: большие полные губы — рот совсем человеческий, только очень большой; непропорционально огромные на узком лице глаза — тёмные, без зрачков и ресниц; прямой, аккуратный и даже милый нос, если не рассматривать в контексте, и чрезмерно большая лысая черепная часть. Отталкивающим такое лицо назвать было бы неправильно. Оно скорее поражает законченностью, утрированной правильностью черт, вызывая в то же время холодящий ужас.
У существа есть руки. Вполне человеческие, трогательные руки юной женщины, но от вида маленьких тонких пальчиков, словно украдкой коснувшихся щеки Рауля, Катце передёргивает.
Откуда взялась в коридоре эта тварь, он так и не понял. Только что — он сам видел — тот был пуст.
— Я ждал чего-то в этом духе, — холодно отзывается блонди, чуть отстраняясь от пальцев. — Ты можешь обмануть человеческое зрение, но мы вас видим в инфракрасном спектре, даже когда вы мимикрируете под ландшафт. Поэтому нет, ты меня не напугала. Как я понимаю, ты хочешь поговорить и для этого устроила целое представление, — блонди не сопротивляется, не пытается освободиться из захватов, просто устраивается чуть удобнее, приняв полулежачее положение. Щупальца послушно повторяют его манёвр. — Говори. Будем считать, что я пришёл добровольно. Мне порядком надоело это бесцельное блуждание по лабиринтам, и меня ждут дела.
— Извини, господин, — снова шепчут карикатурно полные губы, — я должна была попробовать. Я... — в голосе слышится отчаянная мольба, — должна была... Или потом пожалела бы.
— Что? — бесстрастно спрашивает Рауль. Что бы ни хотел от него монстр, давать это блонди ему явно не собирается.
— Извиниться, господин. За то, что расстроила тебя, за то, что убежала.
— Почему ты сделала это?
— Я была беременна, господин. Когда приближаются роды, нам лучше быть со своими.
— Теперь я знаю. Но ты могла сказать мне раньше8.
— Я боялась, господин. Боялась, что ты опять рассердишься.
— Рассержусь? Ну что ты, — Рауль холодно усмехается. — Наоборот. Мне интересно. Непреодолимый инстинкт размножения, свойственный вашему роду, дал плоды?
— Это мальчик, господин. Он быстро растёт и хорошо развивается.
Блонди молчит. Существо тоже не спешит продолжать. Только непрестанно шевелятся, ползут по телу Рауля многочисленные щупальца, которые, как наконец разглядел Катце, растут у твари от бёдер и откуда-то из спины.
— Я хочу посмотреть на него.
— Хорошо, господин, — покорно шелестит монстр. Тонкое щупальце осторожно скользит по шее блонди под одежду.
Рауль без труда поднимает оплетённую руку и слегка шлёпает по нему пальцами.
Щупальце кокетливо сжимается и отдёргивается.
— Я тосковала по тебе, господин. Я плакала, моё сердце разрывалось на куски. Ты не захотел подарить мне ребёнка, как я просила, а моя сущность рвалась наружу. Она пожирала меня изнутри, заставляя делать вещи, которые расстраивали тебя. И это убивало мою душу.
— Блонди бесплодны, ты это знаешь, — коротко отмахивается задумавшийся о чём-то Рауль.
— Ты просто не захотел, господин, я знаю. Учёный, сумевший преодолеть закон сохранения массы, придумавший, где нам брать субстанцию для трансформации...
— Не преодолеть, просто обойти, — опять отмахивается Рауль. — Это разные вещи.
— Ты великий учёный, — нежно и примирительно воркует монстр, — и самый красивый мужчина на этой планете...
— А ты настоящая женщина, — усмехается Рауль. — Но подобные уловки на меня не действуют, ты знаешь.
— Господин не простит меня?
— Господин почти простил тебя год назад, — обнадёживает монстра Рауль, — а теперь простил совсем. Ты не напомнила мне про Ясона, и это был правильный шаг.
— Мы всегда будем служить тебе, господин. Выполнить твой приказ, оказаться полезными — большая честь для нас.
— Хорошо, — вдруг соглашается Рауль с чем-то у себя внутри. — Спасибо, что спасли Ясона. Ты прощена. Восстановите разрушенные тоннели, мне пора.
Монстр довольно улыбается, но блонди не отпускает:
— Пожалуйста, господин. Пожалуйста-пожалуйста! Не уходи так быстро.
— Вымогательница, — бурчит Рауль, но, кажется, он не расстроен и не рассержен.
— Ты вспоминал обо мне, господин? — монстр странно изворачивается, растянув, как резиновую, человеческую часть тела, и заглядывает блонди в глаза.
— Редко.
Существо печально вздыхает:
— А я думала о тебе каждый день, каждый час. Только о тебе. Всегда.
— Поэтому ослушалась меня. Хоть я и подобрал тебе достойного самца для получения потомства. Здорового и сильного.
— Я хотела для размножения тебя, господин.
— Какие глупости.
— Ты безупречен.
— Поэтому ты отдалась монгрелу.
— Я хотела отомстить.
— Поступила, как обычная человеческая женщина.
— Мне стыдно.
— Нелогично. Бестолково.
— Я хотела, чтобы ты...
— Ты хотела, чтобы блонди... Что?
— Ты прав, господин, надеяться было очень глупо. Но ты такой красивый!
Рауль удовлетворенно кивает и отстранённо гладит медленно подползающее к вороту щупальце. Оно, обрадованное, проворно юркает под одежду. Второе тут же тянется и ловко расстёгивает застёжку ворота.
— Перестань.
— Пожа-алуйста. На прощание. Последний раз. Ты же хочешь меня, господин, я чувствую. Сегодня ты пахнешь кровью и желанием. Это пьянит, это возбуждает, это сводит меня с ума. Но если ты прикажешь, господин...
— Не прикажу, — Рауль томно откидывается в держащих его мягких путах и, раскинув руки, закрывает глаза.
Катце не верит своим глазам. Во рту пересыхает, в подлокотники кресла он вцепляется так, что того гляди, треснут, но оторвать взгляд от завораживающего зрелища просто нереально.
— Ты прекрасен, господин, — одежда с тихим шорохом падает на пластиковый пол, обнажая совершенное тело блонди. Смугло-золотистая бархатная кожа, выраженный рельеф не тяжелой, длинной мускулатуры. — Ты моя мечта.
Подрагивающие, извивающиеся щупальца нежно обвивают, скользят, ползут по обнажённому телу. Рауль блаженно потягивается.
Катце замирает. Сигарета обжигает губу, и он плюётся, а потом смахивает её, прилипшую фильтром, рукой на пол, чуть не разбив себе рот.
Гладкие щупальцы плотно охватывают запястья и щиколотки блонди, скользят по животу, ползут, обвивая напряжённый, возбуждённый член, перехлёстывают мошонку, натягивая на ней кожу, напрягаются, распиная, растягивая не сопротивляющееся тело. Катце видит светлую шею, перехлёстнутую поперёк толстым щупальцем, и чуть заметно выпирающий кадык, когда Рауль запрокидывает голову. Следит, как волосы блонди соскальзывают с розовых переплетённых отростков и падают вниз золотой волной. Неотрывно следит за маленькой капелькой пота, ползущей по виску блонди. Видит, как щупальца нежно поддерживают длинное тело под спину и, сгибая в коленях, широко разводят в стороны стройные ноги. Слушает, как тихо и ритмично стонет Рауль, напрягая мышцы, сжимая и разжимая кулаки. Катце замирает, когда кончик толстого щупальца скользит между крепкими ягодицами, и рвано выдыхает, когда Рауль выгибается дугой и громко болезненно стонет, не открывая глаз, пытаясь вырваться. Но щупы больше не нежны, они не пускают, только растягивают тело ещё сильней, и Катце видит, как мелко подрагивают мышцы мускулистых бёдер, как блонди сводит лопатки, когда копошащийся между ног щуп неумолимо раздвигает плоть, утолщается и, ритмично сокращаясь, проникает всё глубже в сведённое судорогой тело. Как во сне, следит за бесполезными попытками вырваться, видит поджатые пальцы ног и закушенные губы, следит, как сжимаются и разжимаются, скользя по эрегированному члену, плотные кольца, и прозрачная чуть тягучая жидкость маленькими капельками медленно сползает по бордовой крупной головке. Рауль извивается, насколько позволяют ему держащие плети, но свившиеся под коленями розовые кольца не дают распрямить ноги и только сильнее сгибают их, позволяя настойчивому щупу вползать всё глубже в раскрытое для проникновения тело.
Щёки пылают от стыда и странного, давно забытого чувства острого возбуждения, которое кастраты испытывать не должны, но вот, оказывается, всё зависит от обстоятельств. Катце закрывает глаза, не в силах смотреть. Теперь он только слышит: хриплые стоны Рауля и хлюпающие ритмичные звуки жадно овладевающего обездвиженным телом монстра. Бесконечно долго, до дрожи, до фантомных болей в давно утраченных гениталиях, он открывает глаза, только когда Рауль громко протяжно вскрикивает.
Тело блонди, выгнутое дугой, бьётся в коротких спазмах удовольствия, невидящие зелёные глаза широко распахнуты, руки растянуты крестом, широко разведённые в стороны, согнутые и почти прижатые к животу ноги напряжены. Щупальце, перекинутое через шею, сокращается, сдавливая и удушая. Катце видит, как по скулам и щекам Рауля разливается румянец, как он широко открывает перекошенный болью и удовольствием рот, бьётся, бесконечно бьётся в крепких захватах, выплёскиваясь жемчужными капельками на бархатный напряжённый живот, и наконец замирает, кажется, почти потеряв сознание и расслабив мышцы. Щупальце, перехлёстывающее шею, сползает, мягко отпуская, и Катце видит под ним красную, медленно бледнеющую полосу. То, второе, устроившееся между бёдер, толстое и блестящее прозрачной слизью, бесконечно долго покидает безвольное тело блонди и наконец, скользнув по ягодице, отпускает жертву.
Рауль дышит. Сначала коротко и рвано, но потом грудная клетка начинает двигаться ритмично, тело, остывая, успокаивается. Блонди всего на мгновение открывает глаза, закидывает руки за голову и вытягивает ноги, вольготно устраиваясь в странных объятиях — кажется, засыпает. Ни на секунду не замирающие, мерно пульсирующие щупальца бережно и монотонно покачивают расслабленное тело.
А Катце никак не может прийти в себя от увиденного, растирает лицо ладонями и пытается унять неконтролируемую внутреннюю дрожь и спазмы сладкой боли внизу живота.
Оценить увиденное сейчас он просто не в состоянии.
Рауль открывает подёрнутые поволокой глаза и довольно потягивается всем телом.
— Однако надо идти. Одень меня.
Ловкие щупальцы проворно натягивают на голое тело одежду, как будто наряжают любимую куклу, поправляют волосы, а потом опускают Рауля вниз и осторожно ставят на пол.
— Ты больше не сердишься на меня, господин?
Монстр скользит по стене вниз, сворачиваясь в неправильный ком, втягивая отростки, и Катце вскакивает, хватая монитор с двух сторон руками. Перед Раулем стоит обнажённая невысокая девушка. Совсем юная, большегрудая, с тонкой талией и гладкими округлыми бёдрами. Светлые лиловые волосы неровно подстрижены чуть выше плеч, а черты лица однозначно напоминают недавнего монстра — большие кукольные глаза, только теперь с длинными, красиво изогнутыми ресницами, полный сочный ротик сердечком и маленькие ручки с трогательными пальчиками.
Рауль недовольно кривится.
— Спасибо, господин, — кланяется девушка. Светлая прядь падает на лицо. — Я всегда знала, что не стану для тебя важной, глупо и надеяться. Немного больше, чем пустое место — это предел, но я счастлива. Ты никогда не произнесёшь слово «люблю», не поцелуешь мои губы. Моё тело никогда не изогнётся под твоим в экстазе страсти...
Рауль останавливает её резким взмахом руки:
— Никогда. Не смей. При мне. Без необходимости принимать этот облик, — жёсткий рот блонди презрительно кривится, выделяя паузы. — Это отвратительно. Нерационально. Некрасиво и примитивно. Ты похожа на обычного пэта. Ты — которую я создал совершенной, идеально целесообразной, истинно прекрасной.
— При тебе больше никогда, господин, — испуганно шепчет девушка, молитвенно складывая маленькие ладошки, и через мгновение расплывается по полу чудовищем, увеличиваясь в размере в несколько раз,
— Вот так, — господин Ам удовлетворённо улыбается и, протянув руку, двумя пальцами нежно проводит по гротескно изменившемуся лицу. — Ты невероятна.
— Господин сказал: «Никогда при мне». Значит... господин придёт? Я ещё увижу тебя? Это не прощание? — широко распахнув странные глаза, счастливо ахает девушка-монстр.
— Наверное, — неопределённо отвечает блонди. — Я подумаю.
Чудовище счастливо вскрикивает.
— Я смогла угодить тебе, господин?! Я буду ждать хоть целую вечность!
— Почините разрушенные коммуникации и переходы, — приказывает господин Ам. — Твоя настойчивость делает тебе честь, Мимея, но завалы вы разберёте к завтрашнему утру.
— Халазу взорвали не мы, господин.
— Я знаю.
— Тебе нужны те, кто это сделал?
— Нет.
— Они не вернутся из-под земли.
Рауль кивает:
— Когда вырастет твой сын... В человеческом облике он будет похож на отца?
— Точная копия, господин.
— Ты назвала его Рики?
— Мой народ назвал его Ваджра, господин.
— Интересно... Значит, стая получила нового хозяина?
— Мой народ получил вожака. Наш хозяин — ты, господин. Навсегда. Мы слышим тебя и готовы выполнять приказы.
Рауль задумчиво смотрит в стену:
— Надеюсь, Ясон об этом никогда не узнает... — задумчиво проговаривает он и, попрощавшись лёгким жестом руки, покидает девушку-монстра.
Катце, закрыв глаза, откидывается в кресле. Хочется курить, а ещё хочется забыть, но это невозможно, и он едва сдерживает крик... отчаяния? гнева? Только не разочарования. Её зовут Мимея, и Рауль обещал... Обещал, что придёт. Может быть. Проклятый блонди! Объяснить, что творится в его душе, Катце не в состоянии. Блонди могут получать удовольствие от секса. Нет, это не особенность Ясона, не его личная поломка! Блонди могут... но, рагон раздери! Он даже не думал, что секс может быть такой... Отвратительный... Невозможный... Волнующий... Притягательный. Катце судорожно сглатывает и дрожащей рукой отключает компьютер.
«До свидания», — высвечивается белая надпись на синем фоне.
— Прощай, — цедит он.
Когда Рауль как ни в чём не бывало входит в зал, у Катце вполне сносно получается изображать незнание. Блонди молчит, но смотрит так, что сомнений не возникает — знает, знает, что Катце видел. Как?
Об этом он догадывается только через полчаса, когда получается собраться с мыслями. Они как раз выныривают в тоннеле Халаза возле ждущей именно их автоматической капсулы. Рауль специально оставил его в этом зале. Хотел, чтобы он увидел. Зачем?
Вопрос мучает всю недолгую дорогу до Эос, но задать его Катце не решается.
Рауль тоже молчит до самого конца путешествия.
— Я не могу вас просить забыть всё, что вы видели, Катце.
— Конечно. Люди так не умеют, — не может сдержаться тот, дерзко таращась в глаза господину Аму. Сволочь! Кем ты меня считаешь, блонди?
Рауль, уже собравшийся уходить, вдруг останавливается — передумал.
— Коне-ечно. Жизнь ничему не учит таких, как вы, Катце. Я догадывался, что вы опять сунете нос, куда не следует, но были сомнения. Жизнь на Амои делает из людей пустые безразличные манекены. Но я рад, что с вами этого не произошло. Хотите симметричное украшение — теперь от меня?
Рауль касается кончиками пальцев лица Катце. С той стороны, которую не уродует шрам.
— Вы сделали это специально, господин Ам. Зачем?
Блонди задумчиво рассматривает его, как бы оценивая что-то, затем наконец произносит:
— Возможно, хотел кое в чём убедиться.
— Убедились? — Катце окончательно срывает, ему уже всё равно, что будет дальше.
— Вы чувствовали возбуждение, когда смотрели на меня... там? — вопросом на вопрос отвечает Рауль.
— Да, — хрипло выдыхает Катце, теряя воинственность.
— Вы хотели бы испытать это ещё раз? Пожалуйста, ответьте честно.
— Не знаю, господин Ам. Наверное. Да.
— Я вам нравлюсь?
— ...да, господин Ам.
— Это хорошо, проще. Потому что вы имели неосторожность понравиться мне. Вы кастрат?
— Пе-ре-станьте, — Катце уже шипит, ещё немного — и он совершит что-нибудь фатальное. Что-нибудь такое, за что блонди отправит его в утилизатор или ещё хуже...
— Вы спрашивали, зачем. Теперь вы знаете. Видели, что мне нравится, — почти нежно мурлычет Рауль, а Катце чувствует, что от этих слов краска приливает к лицу, тело становятся ватным, а по коже спины вниз холодным щупальцем ползёт ужас. Ещё чуть — он рухнет прямо под ноги этой высокомерной сволочи. Которая... Который....
— Подумайте, Катце. Мы можем решить сразу две ваши проблемы, — блонди смотрит не мигая, бесстрастно, ни одной эмоции на лице. Красивая кукла, у которой закончился завод: хочешь продолжения — поверни ключик.
— Нет, — стонет Катце. — Не смейте предлагать мне этого!
— Значит, всё-таки нет?
— Не знаю...
Рауль выглядит задумчивым:
— Я знал. Знал, что в глубине души вы ещё живы. Достаточно только подуть на угли... Я пошутил, Катце. Придите в себя.
Что? Пошутил? Он же только что чуть не согласился. Решился, холодея от страха, просто был не в силах сказать «нет». Потому что от этого невозможно отказаться: от предложенной власти над прекрасным телом, от тех мгновений эйфории, которые пережил там, под землёй. Какая же изумительная, невероятная сволочь этот блонди! Он испытывает одновременно ужас, облегчение и горькое разочарование — смертоносный коктейль, от которого слетают любые настройки внутреннего контроля.
— Вы говорили, что не любите людей, господин Ам, — в бессильной злобе выплёвывает Катце. — Мы несовершенны, примитивны, глупы, отвратительно пахнем и к тому же уродливы! — плевать! Пусть он сейчас подписывает свой смертный приговор. — Мы для вас игрушки. Наши чувства — только поток нервных импульсов, перемешанные в уродливой пробирке биологические жидкости, только база для экспериментов... — тут он замечает, что Рауль тихо и очень довольно смеётся.
— Сколько переживаний, эмоций, справедливого гнева! Мне нравится, Катце. Но я всего лишь дразнил вас. Провоцировал. Если хотите, немного играл с вами. А вы неправильно меня поняли. Просто... я предпочитаю мужчин. Такое бывает. И... ты так рвался спасать меня там, под землёй. Было очень приятно, я оценил.
Блонди больше не смеётся.
Катце не успевает осознать сказанное — Рауль делает шаг вперёд и, схватив его за волосы, запрокидывает голову чуть назад, а потом прижимает свои губы к его губам, ещё сведённым ненавистью. Вторая рука уверенно гладит пах.
— Мы сможем найти компромисс, — шепчет через вечность Рауль уже где-то возле его уха. — А сейчас мне надо идти.
Когда Катце открывает глаза, блонди уже нет. Тогда он касается пальцами губ, а потом, украдкой облизнув их, устало опирается спиной на автокапсулу. Рука тянется за сигаретой, пальцы заметно дрожат. «Бежать!» — бьётся пойманной птицей тревожная мысль. У него давно всё готово. Схема надёжная, не вычислят, не поймают. Катце глубоко затягивается и закрывает глаза...
Он никуда не улетит. Не стоит себя обманывать. Блонди выбрал его, и сопротивляться судьбе нет никакого желания. Катце всю жизнь ходит по кромке лезвия, привык к страху, он теперь пикантная приправа, фон к жизни — можно выдержать. Катце знает, что проснувшееся сегодня глубоко внутри нечто покоя не даст. Изменения необратимы.
Нестерпимо хочется жить и чувствовать, хочется попробовать. А дальше… дальше будет то, что будет. Он остаётся.
И даже коллаж наколлажил. Не могу сказать, что на ФБ он кому-то понравился. но у нас был сильный визуал, там было из чего выбрать. Тем не менее сам процесс "творчества" мне доставил, а это главное.)
Тем не менее картинко:
Катце я потырил из Обители зла и слегка перерисовал, а Рауля я где-то взял. Не знаю где. Но теперь он мне не нравится, надо было другого, но уже поздно.
Фон мастреил из нескольких, потом дорисовывал.
Я не профессионал и работаю в фотошопе раз в году. Так что получилось, что получилось.
Ну и текст
Название: Игры блонди
Бета: Собака серая
Размер: миди
Пейринг/Персонажи: Катце, Рауль Ам
Категория: гет, преслэш
Жанр: ангст, ужасы
Рейтинг: NC-21 (а как же?:gigi
Примечание/Предупреждения: тентакли, ксенофилия, растерзанные трупы, ООС
читать дальшеНа этот раз федералы организовали и продумали всё намного лучше: хитрее и профессиональнее — никакой атаки в лоб. После нескольких неудачных попыток догадались, слава Юпитеру, что застрелить блонди, как обычного конгрессмена, не получится, и разработали сложную схему, в которую Катце угодил совершенно неожиданно. Понятно, что случился тот самый пресловутый форс-мажор, но легче от этого не становилось:
очередное посещение Гардиан вместе с господином Амом закончилось полной катастрофой в прямом и переносном смыслах этого слова.
На обратной дороге тоннель Халаза, по которому они перемещались от Эос в Гардиан и обратно, оказался заваленным. Разогнавшаяся почти до двухсот миль в час капсула, выскочив из-за поворота, ударила в обломки рухнувшего бетонного тоннеля так, что передок сплющило до состояния блина, хоть Катце, взявший на себя обязанности водителя, педаль тормоза вдавил до упора. Почему они остались живы и практически целы, сообразить было несложно. В автокапсуле, оборудованной для защиты элиты новейшими системами безопасности, одновременно сработало собственное противоударное поле и защита, встроенная в костюм господина Ама. Но Катце успел испугаться до нервного ступора и, когда Рауль выволок его из кабины, совсем ничего не соображал. Блонди пришлось хорошенько его встряхнуть, чтобы привести в чувство.
— Очнитесь, Катце. Придите в себя! Вы же понимаете, что это конец? Они обязательно перестрахуются и спустятся под землю, чтобы добить нас или убедиться, что у них получилось. Вы же не думаете, что тоннель Халаза обрушился сам?
— Что?
— Надо уходить.
— Да… — Катце помотал головой — да, Рауль прав, надо прийти в себя, надо уходить. Это только начало.
Он заставил себя подняться и подойти вплотную к месту столкновения.
Перекрытый полностью проезд говорил, что придётся возвращаться, но самоуверенно переть по монорельсе назад очень глупо. Преследователи выберут этот путь в первую очередь. Поэтому Катце и не удивился, когда, пройдя с полкилометра в обратную сторону, Рауль свернул вправо — в полутёмный коридор, уходящий куда-то в неизвестность.
— Мы заблудимся, — позволил Катце себе реплику в спину блонди.
Тот резко обернулся:
— Мы НЕ заблудимся, — веско и бесстрастно бросил он, странно посмотрев на Катце и улыбнувшись краешком губ. — Если вы не отстанете от меня, не сломаете ногу или не решите продолжить путь самостоятельно, мы выйдем в точку, где есть связь, приблизительно через шестнадцать часов. Люди вполне способны обходиться без еды и воды такое время, а вы не ранены. Если начнутся трудности, не связанные с нашей основной проблемой — дорога займёт чуть больше. Допуск — один-три часа.
— Какие трудности? — не удержался от вопроса Катце. Если Рауль верит в кересские сказки о призраках и чудовищах, населяющих катакомбы под городом — тогда дело дрянь. Потому что господин Ам никогда не верит в несуществующие вещи, а значит, сказки совсем не сказки, и опасность не эфемерна.
— Преодолимые, — лаконично и колко ответил блонди, заканчивая разговор, и отвернулся.
Подземные коридоры были устроены точно так же, как в памятном Дана Бан — свет на следующем промежутке загорался перед каждым поворотом, освещая лежащий впереди коридор, и гас у них за спиной — датчики движения срабатывали исправно. Катце поморщился.
С Дана Бан были связаны слишком болезненные воспоминания. Хорошо, что для Ясона с Рики всё закончилось благополучно, а могло случиться и наоборот. Как блонди и его пэт выжили в огне взрыва — до сих пор оставалось тайной. По крайней мере, для Катце. Но факт — они каким-то непонятным образом исчезли из Дана Бан перед детонацией основного заряда и на следующий день объявились в Эос. Не совсем целые, но для Рауля Ама это была задача не из сложных.
Катце шагал за блонди, медленно приходя в себя. Всё-таки он успел сильно испугаться: слегка подташнивало и морозило, но постепенно симптомы отступали — организм справлялся.
Их путь не шёл прямо, а изгибался в разные стороны, почти не делая резких поворотов. Стены бетонных коридоров были нейтрально серыми, гладкими и безликими, без торчащих проводов и коммуникаций. Только чёрные глазки видеокамер под потолком бесшумно поворачивались, сопровождая движение. Это будило неприятные тревожные ощущения тяжелого взгляда в спину. Иногда Рауль и Катце заходили в сектора, стены которых матово поблёскивали светлым пластиком. В них находились многочисленные двери с тускло помигивающими электронными замками, ведущие неизвестно куда. Кое-где под прямым углом уходили в неизвестность другие рукава тоннелей. Были участки со стенами, покрытые толстыми металлическими листами, плотно подогнанными друг к другу. Двери тут выглядели тяжёлыми, покрытыми многослойной защитой. На некоторых висели странные знаки и надписи на непонятном языке. Наверное, предупредительные. Значения их Катце не понимал. Блонди молчал, двигался уверенно и не оборачивался. Это злило.
Запахи тоже периодически менялись. В бетонных коридорах пахло подвалом, разогретым шлаком или мазутом. В «пластиковых зонах» — всякой химией: удушливо-едкой, реже терпимой, даже приятной, или вовсе ничем. Самым мерзким был запах на участках с бронированными дверями — тошнотворный смрад разлагающейся органики. Катце на таких промежутках непроизвольно ускорял шаг, почти догоняя блонди. Господин Ам на безмолвные просьбы Катце поспешить не реагировал и темп не менял.
Катце из-за плеча Рауля пытался вглядываться в белое марево по ходу движения. Пару раз ему показалось, что впереди что-то мелькнуло. Но блонди не остановился и внимания на это не обратил. Поэтому Катце решил, что ему показалось. Нервы звенели оголёнными проводами под током. Он почти физически чувствовал, как сгущается вокруг неведомая опасность. Честно пытался гнать страхи вон, но ощущение, что ситуация постепенно ухудшается, а риск возрастает, не отпускало. Катце попробовал оценить объективность этого чувства и почти тут же понял, что же ему так не нравится. Последние полчаса свет в коридорах, в которые они сворачивали, уже горел, и не потому, что здесь были другие настройки автоматики — кто-то явно шёл впереди. Твою мать... Остро захотелось остановить блонди и сказать ему об этом, но Катце понимал, что вряд ли чуткий Рауль не заметил чужого присутствия. Просто не хочет пугать... человека.
Когда за спиной вдруг зажглись только что потухшие лампочки, Катце вздрогнул. Теперь их «вели» с двух сторон.
Рауль мерно шагал вперёд, не замедляя и не ускоряя шаг. Остановиться он соизволил только через пару часов и коротко сообщил:
— За нами погоня.
— Давно, — отозвался Катце.
— Нет. Это другие. Убийцы встали на след только час назад. Они ещё далеко, но двигаются быстрее, чем мы. Время встречи — приблизительно четыре с половиной часа.
— Мы можем бежать.
— Не можем, — усмехнулся Рауль. — Вторая группа прямо по пути движения. Будем бежать — выйдем на неё слишком быстро. Надо подождать, когда...
— Когда что?
Рауль оставил вопрос без ответа. Поэтому Катце и не стал спрашивать, как блонди всё это узнал. Они стояли в небольшом расширении тоннеля, как раз на крестообразной развилке. Катце ещё не устал, но передышке был рад — хоть какое-то разнообразие. Монотонно шагать в неизвестность вдоль безликих стен становилось просто невыносимо.
— Как они узнали, куда мы пошли?
— Собаки, — коротко ответил блонди. — Наномодифицированная вариация одной бойцовой породы. Только тут — тропность исключительно к виду Homo sapiens и идеальное обоняние в придачу. Вы сильно пахнете, Катце... Я имею в виду, человеком.
Катце покосился на Рауля подозрительно, но ничего не ответил. Память подсказывала ему, что замороженные эмбрионы этих тварей федералы получили за приличные деньги как раз от господина Ама. Отсюда такие точные сведения о модификациях. Но интересно было другое:
— Как вы узнали, что они идут за нами и про собак?
— Неважно, — чуть промедлив с ответом, напряжённо отмахнулся Рауль, будто к чему-то прислушиваясь. — Всё. Они спустили тварей со сворки. Идите по коридору вперёд, не сворачивая, до второй развилки, потом налево. Отсчитываете справа третий коридор, поворачиваете. Прямо, потом на V-образной развилке опять влево. Я догоню.
Катце не двинулся с места. Он не оставит Рауля, и не потому, что ему страшно одному. Просто он не оставит Рауля, и точка.
— Пожалуйста, Катце, выполняйте, — блонди продолжал прислушиваться, его голос отразил беспокойство. — Со мной ничего не случится, а если я буду вынужден защищать вас — возможны варианты.
Катце почувствовал себя идиотом. Кого он решил спасать? Безоружный человек?
Он представил, как сейчас мысленно смеётся господин Ам. Дети Юпитера превосходили обычных людей в боевой мощи, быстроте, силе и скорости реакции в несколько раз. Ребёнок хочет защитить взрослого мужчину — смешно.
Катце коротко кивнул и, не оборачиваясь, пошёл в указанном направлении.
Минут десять ничего не происходило, а потом оттуда, куда ушёл Рауль, донёсся победный вой, переходящий в рык — стая увидела добычу, — и тут же яростный, животный вопль боли. Это кричал не человек. Катце остановился. Стены коридоров услужливо отражали рёв, визг, рык и звуки ударов. Казалось, всё происходит совсем близко — рукой подать. Ничего человеческого в этой какофонии Катце не различил, как ни прислушивался. Оборвалось всё резко. Он замер. До слуха донёсся тихий стон или хрип, и всё смолкло окончательно, тоннель погрузился в полную тишину. Катце ждал, нарушая приказ блонди и вопреки здравому смыслу. Реальность замерла вместе с ним серой картинкой.
В этом коридоре было душно и холодно. Пахло чем-то нейтральным — вода, пыль, одиночество. Катце пошевелился, снова прислушался, прошёл метров двадцать назад. Свет на уже пройденном участке загорелся, но до плавного поворота тоннель был пуст. Рауль не появился. Заставить себя двигаться вперёд Катце просто не мог. Если блонди ранен, если нуждается в его помощи... Ноги сами сделали несколько шагов, а потом он быстро побежал назад, туда, где расстался с Раулем.
Он сделал поворот налево, как сказал блонди, поэтому, сейчас ему направо... кажется. Или он ошибся пролётом? Сейчас Катце жалел, что не оставил на повороте какого-то знака. Он пытался «узнавать» места, по которым проходил, но безрезультатно — картина бетонных голых стен здесь не менялась. Кажется, заблудился. Вот рагон! Катце остановился. Или всё верно? Ему казалось, что возвращался он быстрее, чем уходил, значит, должен был уже дойти до того места... Или неправильно свернул с самого начала? Этого не могло быть. Катце спокойным шагом прошёл ещё метров сто. Неуверенность крепла, и он снова остановился. Белая сплошная дверь помигивала кодовым замком. Этого он точно не проходил... Или случайно не заметил? Катце медленно поднял руку и приложил палец к датчику сканера. Зачем? Он не знал и сам. Наверное, чтобы убедиться, что ничего не выйдет. Но дверь пискнула и поползла в сторону, слева от неё зажёгся зелёный огонёк — доступ подтверждён. В обозримом пространстве открывшегося помещения не было ничего необычного: стены, кажется, стеклянные, синий свет автоматом включившихся ламп. Идти туда Катце не собирался. Какого рагона? Надо возвращаться. По крайней мере, на обратном пути он отметил каждый поворот... и Катце сделал шаг в открытую дверь. Один, другой. Дверь за спиной с тихим шелестом закрылась, но почему-то ему было всё равно. Прозрачный пол то ли покрывал толщу воды, то ли был сделан из материала с эффектом глубины. Катце неудержимо влекло вперёд к невысокому бортику, окружавшему круглый небольшой бассейн под энергетическим куполом. Про Рауля он не забыл, нет, просто сейчас посмотрит, что здесь такое, и вернётся. Когда Катце прошёл энергетический купол, по обонянию ударил сильный запах разлагающихся биологических субстанций. Сладковато-приторный и едкий. «Мерзость», — мелькнула и упала в тёмный тоннель безразличия одинокая ленивая мысль. Катце подошёл к краю бассейна.
На мгновение ему показалось, что он заполнен нефтью — чёрное, непрозрачное, маслянисто поблёскивающее содержимое с идеально гладкой поверхностью неотвратимо притягивало взгляд, не давало отвернуться, не давало шанса уйти.
«Иди сюда, — тихий вкрадчивый голос прозвучал где-то на периферии сознания. — Иди».
Катце остановился, вглядываясь в жирно поблёскивающую поверхность, пытаясь разглядеть... что? Что-то настолько интересное, необычное, настолько важное, что без знаний об этом уйти стало невозможно.
«Иди...»
Сейчас... Он только рассмотрит повнимательней, что же это такое, и пойдёт искать Рауля... Катце напряжённо вглядывался в чёрную жижу, начавшую вращаться, образовывая большую воронку, медленно открывающуюся гигантским бездонным ртом. Тело непроизвольно наклонилось вперёд, качнулось... И тут же сильный рывок отбросил Катце к дверям. Почти сразу его мозг болезненно и беззвучно хлестнуло ультразвуком. Ощущение было такое, будто тело окунули в кипяток. Сознание поплыло и потонуло в бездне разочарования — он должен! Должен узнать! Он видел Рауля, который что-то говорит, но, уже ничего не соображая, вяло оттолкнул его и попытался вернуться к бассейну. На дальнейшее Катце смотрел как будто со стороны: Рауль, больно выкрутив руку и ухватив за волосы, волочет его сопротивляющееся, вырывающееся тело в открытую дверь.
Ультразвук ударил ещё раз. Теперь он слышал почти въяве: тварь за уже закрытой дверью хотела его, он чувствовал её — ярость и разочарование, голод.
— Рагон, я не подумал, что она может зацепить тебя на таком расстоянии, — холодные пальцы касаются лба, откидывают назад волосы. — Взломала электронный замок, озорница, и охотилась.
Рауль. Катце недоумённо таращится, пытаясь понять, о чём тот говорит и откуда взялся.
— Кто «она»?
Блонди, по своему обыкновению, не ответил, только жёстко усмехнулся:
— Пожалуйста, Катце, если хотите, чтобы мы выбрались из этой передряги живыми, не нарушайте моих приказов. Ни при каких обстоятельствах. Даже если вам что-то опять покажется.
Щёки горят огнём. Просьба выглядит пощёчиной, но он ее заслужил.
— Спасибо, господин Ам, — вяло бормочет Катце и неловко выполняет короткий поклон искренней благодарности.
Рауль удовлетворённо кивает. Катце видит, что одежда блонди разорвана в нескольких местах, на фиолетовом с золотом камзоле тёмный узор из крови, но на белых манжетах рубашки пятна алые. Значит, кровь не Рауля.
— Всё хорошо, — подтверждает догадку блонди.
— Вы... убили их?
— Только собак. Эти твари двигаются намного быстрее людей, а я волновался за вашу жизнь, — Рауль вдруг совсем по-человечески, мягко и тепло улыбнулся. — Люди... Думаю, из-за этой задержки с ними тоже предстоит встретиться. Позже... Или не придётся... — загадочно добавляет блонди и, не дожидаясь, когда Катце окончательно придёт в себя, направляется вглубь тоннеля.
Поворот, развилка, ещё поворот. Они наконец выходят к расширению тоннеля, где недавно расстались. Бетонные стены в тёмно-бурых пятнах. На полу большие блестящие лужи крови, тошнотворно напоминающие содержимое круглого бассейна, бордовые обрывки плоти и куски внутренностей. Только фрагменты, трупов нет.
Они проходят перекрёсток, не останавливаясь. Обувь какое-то время пачкает бежевый гладкий пол цепочкой тёмных липких следов. Запах крови и вскрытой брюшной полости преследует ещё долго, но наконец вытесняется господствующей здесь сыростью. О том, куда делись тела убитых тварей, Катце не спрашивает. Рауль или не знает, или не ответит.
Бесконечный, монотонный путь по длинным пустым коридорам, картинка почти не меняется. Иногда перед глазами начинает мерно покачиваться тёмная блестящая поверхность, но Катце прогоняет видение. Он чувствует, что устал. Блонди не оборачивается. Не оборачивается, пока они не утыкаются в завал — дальше дороги нет.
Рауль внимательно осматривает обрушившиеся куски бетона, таинственно роняет:
— Свежий. Но это уже не... Да! — и разворачивается назад. Поворот. Ещё полчаса, и снова завал. Поворот. Катце ничего не спрашивает и, сцепив зубы, молча идёт вперёд.
— Рагон, — цедит блонди. — Я не хотел идти этим путём, но другого выхода нет. — Надеюсь, у вас хватит ума держать язык за зубами.
Катце сжимает челюсти ещё сильней. Спокойно!
Они снова поворачивают. Коридоры меняют отделку. Теперь кажется, что они двигаются в огромной трубе, разделённой пластиковыми обручами на сектора. Как будто путешествуют по кишечнику огромного зверя. Вспыхнувший интерес снова сменяет скука — картинка другая, но так же однообразна. Через почти полтора часа Катце видит впереди мембранные двери, которые раздвигаются множеством серпообразных пластин. Они входят в большой круглый зал. Вдоль стены лепестками цветка стоят странные продолговатые штуки, напоминающие саркофаги. Десятка три. Сверху они закрыты прозрачными крышками, от каждого отходят толстые трубки, теряющиеся в стене. Посередине зала — накрытый стеклянным колпаком секционный стол. Катце, не в силах сдержать любопытство, заглядывает в один «саркофаг», уже догадываясь, что увидит. Человек. Мужчина. Белый ёжик волос, правильные черты молодого лица, мускулистые руки... Он обнажён, и сначала кажется, что просто спит. Только у человека нет половины туловища. Отсутствующую от пояса нижнюю часть тела прикрывает серебристая ткань. Грудь мерно вздымается и опускается.
— Что это?
— Генетический материал, — коротко бросает блонди. — Идёмте.
В остальные саркофаги Катце заглянуть не решается.
Такая же дверь на выход, опять коридор и поворот.
Ещё один зал. Теперь прямоугольный. С двух сторон у стены — компьютерные терминалы. Старинные, громоздкие и... кажется, они в полном порядке. Три кресла из восьми не пустуют. В них человеческие тела. Одежда выцвела и обветшала — люди давно мертвы, но следов разложения не заметно, не чувствуется и ожидаемого трупного запаха. Катце видит причину — каждое кресло коконом охватывает энергетическое поле, слабо опалесцирующее зелёным.
Когда они пересекают зал, большой экран на стене оживает, вспыхивает синим: «ВЛАСТЬ ДОЛЖНА ПРИНАДЛЕЖАТЬ ТОМУ, КТО МОЖЕТ ЕЙ ПРАВИЛЬНО РАСПОРЯДИТЬСЯ».
— Рауль?
— Это история. Идёмте.
Блонди не поворачивается.
Опять коридор, зал с ячеистыми стенами. Каждая ячейка — шестигранник, на каждой какая-то маркировка.
— А это?
— Неважно. Идёмте...
Длинный зал с огромными выстроенными рядами колбами, заполненными мутной молочно-белой жидкостью. Внутри что-то мерно шевелится.
Катце больше не спрашивает. Он двигается как во сне. Блонди уверенно шагает впереди. Воздух сухой, температура его такая, что кажется — они плывут в тёплой воде. Запахи почти отсутствуют.
Снова бетонные стены. Завал. Поворот.
Что-то лежит поперек коридора. Блонди останавливается, и чуть отставший Катце его догоняет.
Тело мужчины. Труп совсем свежий. Вылезшие глазные яблоки, изо рта торчит опухший большой язык, шея неестественно вывернута.
— Его задушили?
— Идёмте.
— Рауль!
Блонди останавливается, досадливо хмурясь, объясняет:
— Нас провели по кругу. Просто хотели показать, — он безразлично переступает тело. Катце повторяет движение. Гнев вытесняет тревогу. Ну что же, господин Ам, если вы так уверены и не хотите говорить...
Почти сразу за поворотом ещё несколько трупов. Пять-шесть — посчитать сложно. Тела выглядят так, как будто их кто-то ел. Жевал, но потом выплюнул. Растянутые по полу серпантином внутренности, тошнотворный запах крови и страха, на пластике — кровавые отпечатки рук и следы перестрелки, как будто люди метались в панике, слепо прыгали на стены, пытаясь спастись. В бурых лужах чего-то отвратительного, явно биологического происхождения, валяется оказавшееся бесполезным оружие.
— Что происходит?
— Ничего, — Рауль указывает на трупы. — Эти шли за нами следом. Хозяева собак. Остались те, что впереди. Но мы сильно сместились, вероятность встречи равна нулю.
— Кто это сделал? И зачем? — Катце тычет в изуродованные останки. — Нас пугают?
— Нет, — блонди хитро щурится. — Кокетничает, мерзавка.
— Кто?
— Неважно. Идёмте.
— Куда?
— Всё будет хорошо. Успокойтесь.
Катце с трудом заставляет себя выдохнуть и немного унять внутреннюю дрожь.
Бетонный коридор, снова завал.
Рауль останавливается, поворачивается и криво улыбается.
— Кажется, без объяснений не обойтись... Ладно. Вы пока отдохнёте.
Катце просто кивает. Что происходит — он не понимает. Страшно. Они возвращаются в зал с терминалом.
— Ждите меня здесь. Не вздумайте куда-то выходить и тем более искать меня. Всё равно не найдёте. Что бы ни произошло. Что бы вы ни услышали или ни увидели. Не выходить. Ждать.
Катце кивает. Спорить с блонди бесполезно, хотя перспектива остаться одному пугает до дрожи.
— Обещаю, что вернусь. Дождитесь. Тут вы в безопасности, но если нарушите приказ — возможно, мы погибнем оба. В лучшем случае в Эос вернётся только один, и это будете не вы. Это не угроза, Катце, — блонди пристально смотрит ему в глаза. — Я просто могу не успеть.
Катце снова кивает и судорожно сглатывает:
— Я дождусь.
И остаётся один в полной, абсолютной тишине. Холодно, его опять подташнивает, но Катце понимает, что это естественное состояние — норадреналиновый откат, в помещении температура комфорта. Он опускается в кресло возле мёртвого терминала. Индикаторы на панели загораются, слышится тихое равномерное гудение. Неужели?! Где-то глубоко просыпается, заинтересованно шевелится и криво улыбается его внутренний хакер. Ледяной страх постепенно тает, уступает место сосредоточенности и азарту профессионала.
— Иди сюда, крошка, — внезапно ставшие особо чувствительными подушечки пальцев нежно касаются клавиатуры. — Ты же не будешь вредничать? Не капризничай, я буду с тобой ласковым.
«Введите пароль».
— Ладно, детка, хочешь подразнить меня — давай!
Он достаёт наладонник, синхронизирует протоколы доступа и запускает программу-идентификатор.
— Ну, не упрямься, ты же совсем старушка, вряд ли система защиты... О да, детка! Вот и славно. А теперь раздвинь ножки, чтобы мне было удобней.
Пальцы, не останавливаясь, порхают по клавиатуре. Операционная система — всё та же извечная Лямбда, но какая же это версия? Рагон! Не может быть! Катце счастливо улыбается:
— Не может быть, не может быть, детка-а... — большие пальцы нежно обводят контур старинной, ещё мембранной клавиатуры.
Катце знает, что ему надо, теперь знает и где приблизительно это лежит.
Программа внутреннего поиска за столько лет поменяла только дизайн — неудивительно. Нечего там совершенствовать. Интересно, кто-нибудь засёк его визит? Маловероятно, если не соваться туда, где небезопасно.
«Только внутренняя сеть».
Рагон! Связи с Эос нет, но это ожидаемо. Обойдёмся. Сейчас его интересует кое-что другое.
— Вот и умница...
Он на некоторое время потрясённо зависает, глядя в экран.
Подземным лабиринтом тоннелей оказывается изрыта не только Танагура. Все районы города имеют многочисленные подземные ярусы. Синим светятся технические коридоры. Жёлтым — что-то, что называется странной аббревиатурой «CAUTION», и рядом значок — черный трёхлопастной вентилятор в кружочке на жёлтом фоне. Ещё более странный значок из чёрных кружков на жёлтом фоне с маркировкой «BIOHAZARD» помечает по пути следования участки, светящиеся фиолетовым. Что там написано — Катце не знает, символы неизвестные. Красным, кажется, обозначены зоны спецдоступа, в одной из которых он сейчас и находится. Где-то слева и много выше зеленоватым фосфорицирует Халаза. Она похожа на большого головоногого моллюска с волнистыми щупальцами, в центре которых находится тело — башня Эос. Место входа Катце в сеть показано ярко-зёленой пульсирующей точкой.
Интересно, но его сейчас занимает другое — система видеонаблюдения. Расположенные на протяжении всего их следования чёрные зрачки небольших видеокамер под потолком бесшумно поворачивались, когда они проходили очередной участок. Видимо, имели встроенные датчики движения. Всё работает, а значит...
— Ну, ещё чуть-чуть, крошка. Не крути попкой, прогнись, вот так... Я почти... — сжав зубы и пристально глядя в монитор, ласково просит Катце. — Й-йесть!
Белая тонкая полоска вспыхивает вдоль всех многочисленных тоннелей, которыми подземная часть города изрыта, как огромный муравейник — ходами.
—Так. Я нахожусь тут, значит... — Катце включает приближение.
Коридор — он узнаёт странную лепестковую дверь — тот, по которому они сюда пришли. Пустой. Дальше... Ещё один коридор — тоже пусто. Коридор с трупом. Нет, это слишком далеко, вернуться и налево... Подушечки пальцев вспотели, и Катце уговаривает себя не спешить, чтобы случайно не пропустить... Вот он!
Блонди размеренным прогулочным шагом идёт по безликому бежевому тоннелю- кишке куда-то в неизвестность. Раз-два — поменять проекцию — лицо господина Ама сама невозмутимость. Твою мать, звук! Катце нажимает пару клавиш и тянет вверх виртуальный бегунок. Есть! Теперь он слышит чёткую тихую поступь блонди. Куда же вы направляетесь, господин Ам?
Размеренный звук шагов в полной тишине гипнотизирует. Катце улыбается, довольный собой, и засовывает руку в карман. Вытаскивает пачку сигарет, щёлкает зажигалкой, и тут же под потолком включается система кондиционирования. Он затягивается, понимая, чего ему так не хватало в последнее время, и неотрывно смотрит в экран.
Крылатые наплечники делают высокого Рауля ещё более величественным и высокомерным. Хотя куда уж больше? Золотые волны длинных, до пояса, волос мерно покачиваются ухоженными прядями. Будто и не было многочасового блуждания подземными переходами. Нежно-фиолетовый с золотом камзол со стоячим воротником и руки без перчаток — Рауль вернулся без них после встречи с боевыми псами. Скорее всего, снял, потому что...
— Твою мать! — от неожиданности Катце орёт в голос и откидывается на спинку кресла, вцепившись в подлокотники... когда сверху на блонди падает что-то тёмное и большое, что-то живое и шевелящееся. Всё происходит в считанные секунды, но зрение успевает запечатлеть картинку, и подсознание теперь услужливо растягивает её во времени, давая разглядеть внимательней.
Тварь большая. Нет, тварь просто огромная, и она упала на Рауля! Напала! Нет, просто вниз скользнули длинные и цепкие щупальцы цвета человеческой кожи и, быстро обвив руки и ноги блонди, рванули его вверх — туда, где под потолком разместился их хозяин.
— Сидеть! — орёт Катце самому себе. — Сидеть, идиот!
«Если нарушите приказ, мы погибнем оба». Рауль не человек — блонди, и он знал. Знал, с кем ему придётся встретиться, и если шёл на эту встречу смело, значит не всё так фатально.
Катце рвано выдыхает — э-х-х!
Блонди, вокруг ног, рук и талии которого обвились пульсирующие толстые щупальца, испуганным или растерянным совсем не выглядит. Он не вырывается в панике, не кричит и вполне доволен жизнью. Капризный рот кривит едва уловимая высокомерная усмешка, зелёные глаза на бесстрастном лице холодны.
— Простите, господин, я напугала вас, — Катце вздрагивает. Голос, принадлежащий существу, несомненно, женский. Шелестящий, с придыханием, влажный и негромкий, он пугает, притягивает и одновременно завораживает.
Что перед ним, понять сразу Катце не может. Такого он, немало повидавший за время работы на Танагуру, не видел никогда.
Несомненно, это не человек, но в то же время и не животное. В клубке переплетающихся, постоянно пульсирующих, неспешно двигающихся щупалец, которыми существо легко крепится к стенам и потолку, переменно то выпуская, то пряча бледно розовые, под цвет тела, присоски, он разглядел туловище. Явно человеческое, женское, безволосое и гладкое. Большая упругая грудь с тёмными, но небольшими ареолами торчащих острых сосков, узкая талия и даже маленькая ямка пупка, говорившая о способе появления существа на свет. Изящную шею венчает безволосая, гротескная голова, несомненно, принадлежащая женщине: большие полные губы — рот совсем человеческий, только очень большой; непропорционально огромные на узком лице глаза — тёмные, без зрачков и ресниц; прямой, аккуратный и даже милый нос, если не рассматривать в контексте, и чрезмерно большая лысая черепная часть. Отталкивающим такое лицо назвать было бы неправильно. Оно скорее поражает законченностью, утрированной правильностью черт, вызывая в то же время холодящий ужас.
У существа есть руки. Вполне человеческие, трогательные руки юной женщины, но от вида маленьких тонких пальчиков, словно украдкой коснувшихся щеки Рауля, Катце передёргивает.
Откуда взялась в коридоре эта тварь, он так и не понял. Только что — он сам видел — тот был пуст.
— Я ждал чего-то в этом духе, — холодно отзывается блонди, чуть отстраняясь от пальцев. — Ты можешь обмануть человеческое зрение, но мы вас видим в инфракрасном спектре, даже когда вы мимикрируете под ландшафт. Поэтому нет, ты меня не напугала. Как я понимаю, ты хочешь поговорить и для этого устроила целое представление, — блонди не сопротивляется, не пытается освободиться из захватов, просто устраивается чуть удобнее, приняв полулежачее положение. Щупальца послушно повторяют его манёвр. — Говори. Будем считать, что я пришёл добровольно. Мне порядком надоело это бесцельное блуждание по лабиринтам, и меня ждут дела.
— Извини, господин, — снова шепчут карикатурно полные губы, — я должна была попробовать. Я... — в голосе слышится отчаянная мольба, — должна была... Или потом пожалела бы.
— Что? — бесстрастно спрашивает Рауль. Что бы ни хотел от него монстр, давать это блонди ему явно не собирается.
— Извиниться, господин. За то, что расстроила тебя, за то, что убежала.
— Почему ты сделала это?
— Я была беременна, господин. Когда приближаются роды, нам лучше быть со своими.
— Теперь я знаю. Но ты могла сказать мне раньше8.
— Я боялась, господин. Боялась, что ты опять рассердишься.
— Рассержусь? Ну что ты, — Рауль холодно усмехается. — Наоборот. Мне интересно. Непреодолимый инстинкт размножения, свойственный вашему роду, дал плоды?
— Это мальчик, господин. Он быстро растёт и хорошо развивается.
Блонди молчит. Существо тоже не спешит продолжать. Только непрестанно шевелятся, ползут по телу Рауля многочисленные щупальца, которые, как наконец разглядел Катце, растут у твари от бёдер и откуда-то из спины.
— Я хочу посмотреть на него.
— Хорошо, господин, — покорно шелестит монстр. Тонкое щупальце осторожно скользит по шее блонди под одежду.
Рауль без труда поднимает оплетённую руку и слегка шлёпает по нему пальцами.
Щупальце кокетливо сжимается и отдёргивается.
— Я тосковала по тебе, господин. Я плакала, моё сердце разрывалось на куски. Ты не захотел подарить мне ребёнка, как я просила, а моя сущность рвалась наружу. Она пожирала меня изнутри, заставляя делать вещи, которые расстраивали тебя. И это убивало мою душу.
— Блонди бесплодны, ты это знаешь, — коротко отмахивается задумавшийся о чём-то Рауль.
— Ты просто не захотел, господин, я знаю. Учёный, сумевший преодолеть закон сохранения массы, придумавший, где нам брать субстанцию для трансформации...
— Не преодолеть, просто обойти, — опять отмахивается Рауль. — Это разные вещи.
— Ты великий учёный, — нежно и примирительно воркует монстр, — и самый красивый мужчина на этой планете...
— А ты настоящая женщина, — усмехается Рауль. — Но подобные уловки на меня не действуют, ты знаешь.
— Господин не простит меня?
— Господин почти простил тебя год назад, — обнадёживает монстра Рауль, — а теперь простил совсем. Ты не напомнила мне про Ясона, и это был правильный шаг.
— Мы всегда будем служить тебе, господин. Выполнить твой приказ, оказаться полезными — большая честь для нас.
— Хорошо, — вдруг соглашается Рауль с чем-то у себя внутри. — Спасибо, что спасли Ясона. Ты прощена. Восстановите разрушенные тоннели, мне пора.
Монстр довольно улыбается, но блонди не отпускает:
— Пожалуйста, господин. Пожалуйста-пожалуйста! Не уходи так быстро.
— Вымогательница, — бурчит Рауль, но, кажется, он не расстроен и не рассержен.
— Ты вспоминал обо мне, господин? — монстр странно изворачивается, растянув, как резиновую, человеческую часть тела, и заглядывает блонди в глаза.
— Редко.
Существо печально вздыхает:
— А я думала о тебе каждый день, каждый час. Только о тебе. Всегда.
— Поэтому ослушалась меня. Хоть я и подобрал тебе достойного самца для получения потомства. Здорового и сильного.
— Я хотела для размножения тебя, господин.
— Какие глупости.
— Ты безупречен.
— Поэтому ты отдалась монгрелу.
— Я хотела отомстить.
— Поступила, как обычная человеческая женщина.
— Мне стыдно.
— Нелогично. Бестолково.
— Я хотела, чтобы ты...
— Ты хотела, чтобы блонди... Что?
— Ты прав, господин, надеяться было очень глупо. Но ты такой красивый!
Рауль удовлетворенно кивает и отстранённо гладит медленно подползающее к вороту щупальце. Оно, обрадованное, проворно юркает под одежду. Второе тут же тянется и ловко расстёгивает застёжку ворота.
— Перестань.
— Пожа-алуйста. На прощание. Последний раз. Ты же хочешь меня, господин, я чувствую. Сегодня ты пахнешь кровью и желанием. Это пьянит, это возбуждает, это сводит меня с ума. Но если ты прикажешь, господин...
— Не прикажу, — Рауль томно откидывается в держащих его мягких путах и, раскинув руки, закрывает глаза.
Катце не верит своим глазам. Во рту пересыхает, в подлокотники кресла он вцепляется так, что того гляди, треснут, но оторвать взгляд от завораживающего зрелища просто нереально.
— Ты прекрасен, господин, — одежда с тихим шорохом падает на пластиковый пол, обнажая совершенное тело блонди. Смугло-золотистая бархатная кожа, выраженный рельеф не тяжелой, длинной мускулатуры. — Ты моя мечта.
Подрагивающие, извивающиеся щупальца нежно обвивают, скользят, ползут по обнажённому телу. Рауль блаженно потягивается.
Катце замирает. Сигарета обжигает губу, и он плюётся, а потом смахивает её, прилипшую фильтром, рукой на пол, чуть не разбив себе рот.
Гладкие щупальцы плотно охватывают запястья и щиколотки блонди, скользят по животу, ползут, обвивая напряжённый, возбуждённый член, перехлёстывают мошонку, натягивая на ней кожу, напрягаются, распиная, растягивая не сопротивляющееся тело. Катце видит светлую шею, перехлёстнутую поперёк толстым щупальцем, и чуть заметно выпирающий кадык, когда Рауль запрокидывает голову. Следит, как волосы блонди соскальзывают с розовых переплетённых отростков и падают вниз золотой волной. Неотрывно следит за маленькой капелькой пота, ползущей по виску блонди. Видит, как щупальца нежно поддерживают длинное тело под спину и, сгибая в коленях, широко разводят в стороны стройные ноги. Слушает, как тихо и ритмично стонет Рауль, напрягая мышцы, сжимая и разжимая кулаки. Катце замирает, когда кончик толстого щупальца скользит между крепкими ягодицами, и рвано выдыхает, когда Рауль выгибается дугой и громко болезненно стонет, не открывая глаз, пытаясь вырваться. Но щупы больше не нежны, они не пускают, только растягивают тело ещё сильней, и Катце видит, как мелко подрагивают мышцы мускулистых бёдер, как блонди сводит лопатки, когда копошащийся между ног щуп неумолимо раздвигает плоть, утолщается и, ритмично сокращаясь, проникает всё глубже в сведённое судорогой тело. Как во сне, следит за бесполезными попытками вырваться, видит поджатые пальцы ног и закушенные губы, следит, как сжимаются и разжимаются, скользя по эрегированному члену, плотные кольца, и прозрачная чуть тягучая жидкость маленькими капельками медленно сползает по бордовой крупной головке. Рауль извивается, насколько позволяют ему держащие плети, но свившиеся под коленями розовые кольца не дают распрямить ноги и только сильнее сгибают их, позволяя настойчивому щупу вползать всё глубже в раскрытое для проникновения тело.
Щёки пылают от стыда и странного, давно забытого чувства острого возбуждения, которое кастраты испытывать не должны, но вот, оказывается, всё зависит от обстоятельств. Катце закрывает глаза, не в силах смотреть. Теперь он только слышит: хриплые стоны Рауля и хлюпающие ритмичные звуки жадно овладевающего обездвиженным телом монстра. Бесконечно долго, до дрожи, до фантомных болей в давно утраченных гениталиях, он открывает глаза, только когда Рауль громко протяжно вскрикивает.
Тело блонди, выгнутое дугой, бьётся в коротких спазмах удовольствия, невидящие зелёные глаза широко распахнуты, руки растянуты крестом, широко разведённые в стороны, согнутые и почти прижатые к животу ноги напряжены. Щупальце, перекинутое через шею, сокращается, сдавливая и удушая. Катце видит, как по скулам и щекам Рауля разливается румянец, как он широко открывает перекошенный болью и удовольствием рот, бьётся, бесконечно бьётся в крепких захватах, выплёскиваясь жемчужными капельками на бархатный напряжённый живот, и наконец замирает, кажется, почти потеряв сознание и расслабив мышцы. Щупальце, перехлёстывающее шею, сползает, мягко отпуская, и Катце видит под ним красную, медленно бледнеющую полосу. То, второе, устроившееся между бёдер, толстое и блестящее прозрачной слизью, бесконечно долго покидает безвольное тело блонди и наконец, скользнув по ягодице, отпускает жертву.
Рауль дышит. Сначала коротко и рвано, но потом грудная клетка начинает двигаться ритмично, тело, остывая, успокаивается. Блонди всего на мгновение открывает глаза, закидывает руки за голову и вытягивает ноги, вольготно устраиваясь в странных объятиях — кажется, засыпает. Ни на секунду не замирающие, мерно пульсирующие щупальца бережно и монотонно покачивают расслабленное тело.
А Катце никак не может прийти в себя от увиденного, растирает лицо ладонями и пытается унять неконтролируемую внутреннюю дрожь и спазмы сладкой боли внизу живота.
Оценить увиденное сейчас он просто не в состоянии.
Рауль открывает подёрнутые поволокой глаза и довольно потягивается всем телом.
— Однако надо идти. Одень меня.
Ловкие щупальцы проворно натягивают на голое тело одежду, как будто наряжают любимую куклу, поправляют волосы, а потом опускают Рауля вниз и осторожно ставят на пол.
— Ты больше не сердишься на меня, господин?
Монстр скользит по стене вниз, сворачиваясь в неправильный ком, втягивая отростки, и Катце вскакивает, хватая монитор с двух сторон руками. Перед Раулем стоит обнажённая невысокая девушка. Совсем юная, большегрудая, с тонкой талией и гладкими округлыми бёдрами. Светлые лиловые волосы неровно подстрижены чуть выше плеч, а черты лица однозначно напоминают недавнего монстра — большие кукольные глаза, только теперь с длинными, красиво изогнутыми ресницами, полный сочный ротик сердечком и маленькие ручки с трогательными пальчиками.
Рауль недовольно кривится.
— Спасибо, господин, — кланяется девушка. Светлая прядь падает на лицо. — Я всегда знала, что не стану для тебя важной, глупо и надеяться. Немного больше, чем пустое место — это предел, но я счастлива. Ты никогда не произнесёшь слово «люблю», не поцелуешь мои губы. Моё тело никогда не изогнётся под твоим в экстазе страсти...
Рауль останавливает её резким взмахом руки:
— Никогда. Не смей. При мне. Без необходимости принимать этот облик, — жёсткий рот блонди презрительно кривится, выделяя паузы. — Это отвратительно. Нерационально. Некрасиво и примитивно. Ты похожа на обычного пэта. Ты — которую я создал совершенной, идеально целесообразной, истинно прекрасной.
— При тебе больше никогда, господин, — испуганно шепчет девушка, молитвенно складывая маленькие ладошки, и через мгновение расплывается по полу чудовищем, увеличиваясь в размере в несколько раз,
— Вот так, — господин Ам удовлетворённо улыбается и, протянув руку, двумя пальцами нежно проводит по гротескно изменившемуся лицу. — Ты невероятна.
— Господин сказал: «Никогда при мне». Значит... господин придёт? Я ещё увижу тебя? Это не прощание? — широко распахнув странные глаза, счастливо ахает девушка-монстр.
— Наверное, — неопределённо отвечает блонди. — Я подумаю.
Чудовище счастливо вскрикивает.
— Я смогла угодить тебе, господин?! Я буду ждать хоть целую вечность!
— Почините разрушенные коммуникации и переходы, — приказывает господин Ам. — Твоя настойчивость делает тебе честь, Мимея, но завалы вы разберёте к завтрашнему утру.
— Халазу взорвали не мы, господин.
— Я знаю.
— Тебе нужны те, кто это сделал?
— Нет.
— Они не вернутся из-под земли.
Рауль кивает:
— Когда вырастет твой сын... В человеческом облике он будет похож на отца?
— Точная копия, господин.
— Ты назвала его Рики?
— Мой народ назвал его Ваджра, господин.
— Интересно... Значит, стая получила нового хозяина?
— Мой народ получил вожака. Наш хозяин — ты, господин. Навсегда. Мы слышим тебя и готовы выполнять приказы.
Рауль задумчиво смотрит в стену:
— Надеюсь, Ясон об этом никогда не узнает... — задумчиво проговаривает он и, попрощавшись лёгким жестом руки, покидает девушку-монстра.
Катце, закрыв глаза, откидывается в кресле. Хочется курить, а ещё хочется забыть, но это невозможно, и он едва сдерживает крик... отчаяния? гнева? Только не разочарования. Её зовут Мимея, и Рауль обещал... Обещал, что придёт. Может быть. Проклятый блонди! Объяснить, что творится в его душе, Катце не в состоянии. Блонди могут получать удовольствие от секса. Нет, это не особенность Ясона, не его личная поломка! Блонди могут... но, рагон раздери! Он даже не думал, что секс может быть такой... Отвратительный... Невозможный... Волнующий... Притягательный. Катце судорожно сглатывает и дрожащей рукой отключает компьютер.
«До свидания», — высвечивается белая надпись на синем фоне.
— Прощай, — цедит он.
Когда Рауль как ни в чём не бывало входит в зал, у Катце вполне сносно получается изображать незнание. Блонди молчит, но смотрит так, что сомнений не возникает — знает, знает, что Катце видел. Как?
Об этом он догадывается только через полчаса, когда получается собраться с мыслями. Они как раз выныривают в тоннеле Халаза возле ждущей именно их автоматической капсулы. Рауль специально оставил его в этом зале. Хотел, чтобы он увидел. Зачем?
Вопрос мучает всю недолгую дорогу до Эос, но задать его Катце не решается.
Рауль тоже молчит до самого конца путешествия.
— Я не могу вас просить забыть всё, что вы видели, Катце.
— Конечно. Люди так не умеют, — не может сдержаться тот, дерзко таращась в глаза господину Аму. Сволочь! Кем ты меня считаешь, блонди?
Рауль, уже собравшийся уходить, вдруг останавливается — передумал.
— Коне-ечно. Жизнь ничему не учит таких, как вы, Катце. Я догадывался, что вы опять сунете нос, куда не следует, но были сомнения. Жизнь на Амои делает из людей пустые безразличные манекены. Но я рад, что с вами этого не произошло. Хотите симметричное украшение — теперь от меня?
Рауль касается кончиками пальцев лица Катце. С той стороны, которую не уродует шрам.
— Вы сделали это специально, господин Ам. Зачем?
Блонди задумчиво рассматривает его, как бы оценивая что-то, затем наконец произносит:
— Возможно, хотел кое в чём убедиться.
— Убедились? — Катце окончательно срывает, ему уже всё равно, что будет дальше.
— Вы чувствовали возбуждение, когда смотрели на меня... там? — вопросом на вопрос отвечает Рауль.
— Да, — хрипло выдыхает Катце, теряя воинственность.
— Вы хотели бы испытать это ещё раз? Пожалуйста, ответьте честно.
— Не знаю, господин Ам. Наверное. Да.
— Я вам нравлюсь?
— ...да, господин Ам.
— Это хорошо, проще. Потому что вы имели неосторожность понравиться мне. Вы кастрат?
— Пе-ре-станьте, — Катце уже шипит, ещё немного — и он совершит что-нибудь фатальное. Что-нибудь такое, за что блонди отправит его в утилизатор или ещё хуже...
— Вы спрашивали, зачем. Теперь вы знаете. Видели, что мне нравится, — почти нежно мурлычет Рауль, а Катце чувствует, что от этих слов краска приливает к лицу, тело становятся ватным, а по коже спины вниз холодным щупальцем ползёт ужас. Ещё чуть — он рухнет прямо под ноги этой высокомерной сволочи. Которая... Который....
— Подумайте, Катце. Мы можем решить сразу две ваши проблемы, — блонди смотрит не мигая, бесстрастно, ни одной эмоции на лице. Красивая кукла, у которой закончился завод: хочешь продолжения — поверни ключик.
— Нет, — стонет Катце. — Не смейте предлагать мне этого!
— Значит, всё-таки нет?
— Не знаю...
Рауль выглядит задумчивым:
— Я знал. Знал, что в глубине души вы ещё живы. Достаточно только подуть на угли... Я пошутил, Катце. Придите в себя.
Что? Пошутил? Он же только что чуть не согласился. Решился, холодея от страха, просто был не в силах сказать «нет». Потому что от этого невозможно отказаться: от предложенной власти над прекрасным телом, от тех мгновений эйфории, которые пережил там, под землёй. Какая же изумительная, невероятная сволочь этот блонди! Он испытывает одновременно ужас, облегчение и горькое разочарование — смертоносный коктейль, от которого слетают любые настройки внутреннего контроля.
— Вы говорили, что не любите людей, господин Ам, — в бессильной злобе выплёвывает Катце. — Мы несовершенны, примитивны, глупы, отвратительно пахнем и к тому же уродливы! — плевать! Пусть он сейчас подписывает свой смертный приговор. — Мы для вас игрушки. Наши чувства — только поток нервных импульсов, перемешанные в уродливой пробирке биологические жидкости, только база для экспериментов... — тут он замечает, что Рауль тихо и очень довольно смеётся.
— Сколько переживаний, эмоций, справедливого гнева! Мне нравится, Катце. Но я всего лишь дразнил вас. Провоцировал. Если хотите, немного играл с вами. А вы неправильно меня поняли. Просто... я предпочитаю мужчин. Такое бывает. И... ты так рвался спасать меня там, под землёй. Было очень приятно, я оценил.
Блонди больше не смеётся.
Катце не успевает осознать сказанное — Рауль делает шаг вперёд и, схватив его за волосы, запрокидывает голову чуть назад, а потом прижимает свои губы к его губам, ещё сведённым ненавистью. Вторая рука уверенно гладит пах.
— Мы сможем найти компромисс, — шепчет через вечность Рауль уже где-то возле его уха. — А сейчас мне надо идти.
Когда Катце открывает глаза, блонди уже нет. Тогда он касается пальцами губ, а потом, украдкой облизнув их, устало опирается спиной на автокапсулу. Рука тянется за сигаретой, пальцы заметно дрожат. «Бежать!» — бьётся пойманной птицей тревожная мысль. У него давно всё готово. Схема надёжная, не вычислят, не поймают. Катце глубоко затягивается и закрывает глаза...
Он никуда не улетит. Не стоит себя обманывать. Блонди выбрал его, и сопротивляться судьбе нет никакого желания. Катце всю жизнь ходит по кромке лезвия, привык к страху, он теперь пикантная приправа, фон к жизни — можно выдержать. Катце знает, что проснувшееся сегодня глубоко внутри нечто покоя не даст. Изменения необратимы.
Нестерпимо хочется жить и чувствовать, хочется попробовать. А дальше… дальше будет то, что будет. Он остаётся.
-
-
14.04.2019 в 20:13-
-
14.04.2019 в 21:32Да, решил довыложить все здесь. На память. Уже стал забывать, что писал. )
Но этот фик нет, не забыл.)
-
-
15.04.2019 в 21:47-
-
15.04.2019 в 22:23Да уж, бедная Мимея) То тентакли, то ядовитая ручная многоножка). Не знаю, что и лучше.